Соответственно, персонажи в кризисе (элементы второго уровня) делятся по своей осведомленности, и трансформация их происходит по линии смены масок:
– архитекторы и организаторы распада. Они в тайне и тьме, они скрыты – на первых порах. Если манипуляторы и кукловоды в итоге снимают маски и являют себя – как Авенезер третий в «Кесаревне» – с ними можно бороться и даже побеждать. Трансформация их маски – это трансформация самого исторического времени. Но завышенная субъектность кризиса требует компенсации, иначе бы мир вокруг нас повиновался исключительно капризам скрытых гигантов, а модели кризисов стали бы чересчур стохастичными. И в пределе своего могущества – кукловоды утрачивают личности, как утрачивает ее Бог у Спинозы. Абсолютное знание отнимает свободу выбора. Глеб Марин, разобравшись с полученными знаниями атлантов, – вынужден инициировать распад государства Палладии в своем мире, чтобы разрушить Союз. «Золотой дракон Дево» – всего лишь суперкомпьютер погибшей цивилизации, вынужденный отвечать «да» любому, получившему к нему доступ. Высшие по возможностям маги в мире кесаревны Отрады – это не люди-номосетисы, а тупые звери, источающие витальную силу. Ну а те земные конторы, которые приняли решение снимать блокаду с планеты Эстебан – скорее безличные воплощенные принципы, бюрократические машины. По-настоящему они и не могут снять маску – за ней ведь нет человеческого лица.
И чем более могущественную силу мы желаем увидеть в существующем мире, тем больше ограничений вынуждены на нее наложить;
– все, кто борется в кризисе – фигуры на доске. Это герои или злодеи, все равно. Они обладают значимой информацией, но не полной картиной. Что еще важнее – у них нет своего мегапроекта. Ни Гумилев, ни Север, ни Глеб Марин первых своих лет, ни львиная доля «Опоздавших к лету», ни Алексей Пактовий, ни даже царь иудейский Иешуа, – не знают, какой мир они хотят получить и как достичь этого образа. В сердце живет ностальгия, но сохранять старое больше нет сил. Поскольку надличностной проектностью они не располагают – обостряется проблема выбора и моральные дилеммы.
С одной стороны часть моральных норм, этикет и условности – приходится выкидывать. Забывать о старых одолжениях, плевать в лицо благодетелям («а я тебя вот таким взял» – антагонист в «Гиперборейской чуме» взывает к совести позитивных персонажей). С другой – какие-то нормы приходится соблюдать железно, пусть и ценой собственной жизни. Представление о благе своего окружения или людей в целом – становится той основой, на которой действуют персонажи.
Самый, пожалуй, яркий пример – это император Арий. Пытаясь добиться блага империи, почти уничтожив Астерия Многоживущего, он оставался статистом в громадном спектакле конца света. И когда цунами застало его корабль у побережья – предпочел погибнуть с приближенными и командой, а не телепортироваться на берег.
Когда второстепенный персонаж получает почти неограниченный доступ к информации – Отто Ран, нашедший грааль, или же царь Диветох, разобравшийся в воспоминаниях Отрады – адекватного проекта он все равно создать не может, в лучшем случае его вмешательство точечно. Он как случайный прохожий, оказавшийся в нужное время и нужном месте – подает герою оружие.
Да, разумеется, вторичные персонажи сохраняют некую свободу воли – и могут попробовать начать переделывать мир под себя. Как попробовал профессор Иконников в «Транквилиуме», отчасти как Астерий в «Кесаревне». Их бьют в спину, но эти удары не есть чистое проявление подлости – они недостаточно хорошо знают вселенную, чтобы переделывать ее. Они уязвимы из-за несоответствия своих планов и объема сведений.
Центральные персонажи, получившие сопоставимый доступ к информации – тоже начинают проектные действия. Но в этот момент моральные дилеммы как инструменты выбора у них почти атрофируются. Совесть пусть не исчезает совсем, но «архивируется». Что-то надо делать, и «надо» перевешивает почти все – при этом позитивный персонаж думает еще отчасти как человек, а какой-нибудь Заботтендорф – спокойно списывает со счетов все человечество.
– те, кто меняется, не обладая почти никакой информацией – часть преданных агентов 13-го отдела КГБ или почти весь состав группы «Трио», под масками, в роли марионеток, проведена половина жизни. Статисты, которые и не могут сыграть первых ролей. Их собирательный образ дан во «Всех способных» – старушка Клавдия Павловна, которая полжизни «за других», – воевала, потом сидела, любила одного, вышла замуж за другого, родила от третьего. Позднее он воплотился в Дору Хасановну Шварц – изломанная биография, честная служба своим идеалам, которые эксплуатируют чужие люди.