Взрослые не придавали этому особого значения, ну переутомился ребенок, понервничал – вот и снится всякая ерунда.
А я теперь думаю, что, может, это был и не сон. Скорее всего, это был не сон, а все происходило на самом деле, как со мной.
Я была так рада, что снова дома. Вот мои учебники, вот мишка с сердечком в руках, которого подарила на день рождения моя подруга Алина, моя кровать.
Я выглянула в окно. Той девчонки не было. Димка стоял один посреди двора и пинал ногой сугроб.
Я боялась, что она где-то спряталась и накинется на меня из-за угла. У нее очень злые глаза, а значит, злая душа, потому что через глаза видно душу. Так говорит, наша классная. А злые души любят причинять боль.
– Папа! Папа! – закричала я.
– Чего? – донеслось с кухни. Я побежала туда.
Папа куда-то торопился. На ходу пил чай и давился бутербродом.
– Ты завтракала? – спросил он с набитым ртом и кивнул в сторону недоеденного куска колбасы на тарелке.
– Нет, – ответила я, голос дрожал. Папа положил колбасу на ломоть хлеба и протянул мне.
– Будешь?
– Нет.
Мне было не до еды.
Он пожал плечами и откусил сразу пол бутерброда.
– Пап, – выпалила я, – ночью меня украли и посадили в какой-то подвал.
Папа приподнял брови и посмотрел на меня. На его лице было недоумение, он даже перестал жевать.
– Но потом я выбралась.
Папа снова заработал челюстями.
– Телевизор меньше смотри, тогда кошмары сниться не будут, – пробубнил он.
Я хотела объяснить, что это никакой не сон, но папа начал одеваться на улицу.
– Я к маме. Поедешь со мной? – спросил он, завязывая ботинки.
Как же я была счастлива, что увижу мамочку! Уж она-то мне поверит!
Мы подъехали к роддому. Длинному бездушно прямоугольному зданию. Мама показалась в зарешеченном окне. Она держала перед собой сверток с красной рожицей и светилась от счастья.
Я подпрыгивала и махала рукой, чтобы мама меня лучше видела. Но она смотрела на папу и на красную рожицу, папа тоже смотрел на красную рожицу и на маму. Их взгляды перекрещивались, и получался как бы треугольник. Треугольник счастья. А я в него не попадала.
И тут я заметила в стене роддома дверь. До этого я ее не видела. Дверь была открыта и вела в бесконечный темный коридор. Меня потянуло туда со страшной силой. Я попыталась ухватиться за папу, но руки схватили только воздух. Я закричала. Но ни папа, ни мама меня не слышали. И не видели, что происходит.
Какая-то сила перемещала меня резкими рывками вглубь коридора. Родители были все дальше. Последнее, что я увидела – это та девчонка, похожая на меня. Она стояла рядом с папой и ковыряла носком ботинка снег на дорожке.
Дальше стало так темно, что я даже своих рук не видела. А меня все волокли по коридору, а потом впихнули в каменную ловушку. В ту самую, где я провела утро.
Меня трясло от страха. Я боялась, что тот, те, кто поймали меня, рассердились из-за моего побега и сделают мне что-нибудь плохое.
Но никто не появлялся. Я сидела в каменном мешке одна, в полной тишине и пыталась понять своим детским умишком, кому и зачем понадобилось это делать – заменять меня другой девочкой. Я решила, что это какие-то сверхъестественные силы, как в фильме ужасов, который я случайно подсмотрела. Ну или не случайно…
Мама смотрела этот фильм пару месяцев назад. Родители думали, что я уже сплю, а я не могла уснуть и пошла на кухню попить воды. Дверь в их комнату была приоткрыта. Несколько минут я пялилась в экран и не могла оторваться. Что-то запредельно страшное металось в телевизоре. Потом папа стал ругать маму, что она нервирует ребенка.
Я вздрогнула, подумала, что он меня заметил, но потом поняла: папа беспокоится о том, который в животе у мамы.
В тот вечер я долго не могла уснуть даже с включенной лампой…
Я просидела в ловушке до позднего вечера. Тряслась от страха и смотрела по телевизору на стене (или что там это было), что происходит дома. Та девчонка, мой двойник, целый день рылась в моих игрушках и телефоне. Как будто что-то изучала. Из папиной комнаты доносились обычные звуки футбола: крики комментатора, рев трибун, папины крики.
Неужели я останусь тут ночевать? А может быть, я здесь навсегда, а двойник будет жить за меня?
Около десяти вечера папа заглянул ко мне в комнату и спросил девчонку:
– Уроки сделала?
Она посмотрела на него злыми прищуренными глазами и процедила короткое: