– Но Степанская какова! Кто бы мог подумать! Она никого не боится... Никого!.. Это страшный человек! – добавила она как бы для самой себя, нимало не смущаясь моим присутствием.
Татьяна АДАМЕНКО
КАК КИАРАН ГОЛОС СЕБЕ ВЕРНУЛ
Когда Киаран, менестрель из графства Лаут, сын кузнеца и фейри, был еще совсем юнцом, взбрело ему в голову на спор прокатиться на келпи – она-де его не сможет утопить.
И вправду не утопила, только катался он сентябрьской ночью, под дождем и заполучил жестокую простуду, от которой все горло словно ободрало железной теркой.
И даже когда вернулось здоровье, голос не вернулся, остался сиплым, глухим и тихим. Понял Киаран, что келпи на свой лад отомстила ему за прогулку на своей спине, проклял свою глупость и самонадеянность и пошел к ведьмам-знахаркам.
Да вот только ни одна из них не согласилась ему помочь, потому что в ту пору сильнейшей из них была Элисон Гросс, а Киаран сочинил про нее песню, которая ославила ее ухаживание за красивым батраком на всю Эрин.
Наконец в совсем глухой деревушке, чье название не слышали даже в Ахаваннахе, ему сказали, чтобы шел он к скалам Слив Лиг и там искал домишко ведьмы в тумане. Захочет она – туман рассеется и человек выйдет прямо к порогу. Не захочет – и крика никто не услышит.
Киаран только усмехнулся, расчесал свою бороду и отправился в путь.
Ведьма ждала его на пороге, и Киаран понял, что, окрестив Элисон Гросс самой уродливой ведьмой в Эрине, он поторопился.
Но беда с голосом уже научила его немного сдерживать нрав, и он изложил свое дело хозяйке с отменной вежливостью.
Та сказала:
– Что взять с менестреля, кроме голоса? Значит, и расплатиться ты со мной сможешь, только вернув голос, так?
– И чего же ты хочешь? – опасливо спросил Киаран.
– Хочу, чтобы ты, исцелившись, остался здесь на три дня еще и все эти дни пел песни о моей красоте.
Выражение лица у Киарана разбилось, как лучшее фарфоровое блюдо короля. Но только он успел подумать, что сможет обойти ее условие, воспевая ведьму как «девчонку лет ста и намного красивей свиньи», как ведьма ухмыльнулась и предупредила:
– И чтобы никаких насмешек в твоих песнях не было. Я хочу такую же песню, как ту, что пел Маккаферти о Розе из Дублина.
И она, одну за другой, отмела в сторону все словесные увертки, которыми Киаран надеялся выручить себя из беды.
Но у него оставалась в запасе хитрость, которой научила его матушка, так что он, поторговавшись для виду, согласился.
Целый день ведьма парила его, кутала, била прутьями и гладила листьями, заставляла пить туман и полоскать горло отваром, настоянным на мертвых пчелах. К вечеру Киаран вдруг понял, что песня снова может легко и свободно литься из его горла.
Он откашлялся, сплюнул застрявшего в зубах слизняка и от души сочинил песню о мастерстве ведьмы со скал Слив Лиг.
Ведьма не растрогалась таким подарком, а лишь напомнила, что к утру он должен приступить к воспеванию ее красоты. И улыбнулась во все сорок два черных зуба.
А утром Киаран сказал:
– Как истинный менестрель я могу спеть песню о тебе, только если ты скажешь мне свое настоящее имя. Песня о красоте Ведьмы Со Скал не будет истинной песней.
Ведьма, против его ожиданий, не разгневалась, а расхохоталась, и с легкостью назвала ему свое настоящее имя.
Делать было нечего, Киаран дрожащим голосом начал петь о ее красоте.
И вот чудо – слушая его медовый, бархатный, золотой голос, ведьма и вправду становилась все красивей и красивей.
К ночи третьего дня стала она настолько хороша, что Киаран закончил песню и женился на ней.
И ее истинное имя изменилось, ведь она взяла себе имя мужа.
Скоро Киаран понял, что жена у него как была ведьмой, так и осталась, даром что теперь красавица. Как скоро?
Ну, пожениться они поженились, а до деревни Килкерлей, где жили отец с матерью Киарана, еще не доехали. И в одну из ночей, когда Киаран усердно возделывал свое поле, у него из носа пошла кровь, капнув прямо на белое лицо жены.
И оказалось, что вместо жены в постели лежит сучковатое, корявое бревно. Жена его с верха поленницы взяла, зачаровала и мужу подложила. И, наверное, не первую ночь уже!