– Вы ему поверили?
Баснер со всхлипом вздохнул. Нет. Не поверил. Как он мог?
– Я позвонил Аде на мобильный. Несколько раз попадал на автоответчик. Потом ответила женщина. Мне в первый момент показалось, что Ада. Но это была Ронит Авидан, ее партнерша, они вместе играли. Ронит плохо говорила по-английски, а я не знаю иврит. Но сумел из странного набора ее слов понять… А вы? Как узнали вы?
Теперь в голосе Баснера звучали прокурорские нотки.
– Примерно то же самое. – Купревич не ожидал, что ответ будет таким. Почему? Он не мог себе объяснить, но такое совпадение… после того, как… странно. – Только имена другие. И он сразу сказал, что Ада умерла.
– Что же получается? – изумленно (он еще не перестал изумляться?) спросил Баснер. – Почему другие? Странно!
– Боюсь, – сухо произнес Купревич, – все куда более странно, чем вам кажется.
– Более…
– Телефон у вас с собой, конечно? Можете посмотреть, в какое время – точно – вам звонил Узиэль?
Баснер достал смартфон из бокового кармана пиджака, включил, время тянулось медленно, оба ни о чем не думали – старались не думать. Думали о том, чтобы не думать.
Пальцы у Баснера опять дрожали, но нужную позицию он отыскал быстро.
– Видите? – произнес он и повернул экран, чтобы Купревич мог убедиться. – Время нью-йоркское. Три часа одиннадцать минут и семь секунд. Разговор продолжался четыре минуты сорок одну секунду. Номер израильский.
– Да, – кивнул Купревич. Достал свой мобильник, оставленный включенным, несмотря на требование пилота. Он знал, что работающие гаджеты не опасны для электроники. Нашел отметку о разговоре.
– Читайте, – сказал он и добавил. – Вслух.
– Шестнадцатое марта… вчера. Три часа одиннадцать минут и семь секунд. Продолжительность: четыре минуты сорок одна секунда. Номер… Господи, тот же номер!
Почему-то последнее совпадение поразило его больше всего.
– Конечно, тот же, – буркнул Купревич. – Только звонил не Узиэль, а какой-то Меир.
– Одновременно? Мне и вам? Но это невозможно!
– Одновременно. Значит, склейка произошла позже. Мы можем вычислить время, но сейчас, наверно, в этом нет смысла.
– Склейка? – Баснер уронил телефон на колени, и тот соскользнул на пол. Баснер наклонился и, пока нашаривал аппарат, Купревич не то чтобы успел привести в порядок мысли, но все же собрался достаточно, чтобы ощутить свое превосходство над соседом, так и не понявшим, что произошло в странной склеившейся реальности.
Баснер возился довольно долго – наверняка тоже пытался сосредоточиться, и ему это не удалось. Выпрямившись с телефоном в руке, он выглядел еще более растерянным, чем минуту назад. Впрочем, – отметил Купревич, – пальцы у него не дрожали.
– О чем вы? Вы понимаете, что все это значит?
Купревич кивнул. Он не мог утверждать, что понимает, это было бы преувеличением. Все, что он, как ему казалось, понимает, могло быть чепухой, игрой фантазии. Все, кроме одного. Ады нет, и они оба летят на ее похороны.
– Наверно, – пробормотал Купревич достаточно громко, чтобы Баснер услышал, но достаточно тихо, чтобы у самого не возникла уверенность, что он действительно произнес эти слова вслух. Мало ли что он думает. Одно дело – подумать, совсем другое – сказать. Придать слову реальность. Будто мысль менее реальна.
Что-то изменилось. Гул двигателей стал то ли громче, то ли, наоборот, тише, Купревич не мог определить, отметив только некое изменение. Самолет провалился, но сразу выровнялся.
– Опускаемся, – сказал Баснер с неожиданной надеждой на то, что скоро все станет таким, как обычно, как должно быть. Кошмар и сосед исчезнут, прекратят свое существование, потому что самолет пошел на снижение, сейчас командир сообщит об этом, и все станет как должно быть, как обычно…
– Дамы и господа! – заговорил динамик. – Наш самолет начал снижение. Через сорок минут мы прибудем в аэропорт имени Бен-Гуриона. Прошу привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности. В Израиле сейчас восемнадцать часов двадцать минут, ясно, температура плюс двадцать три градуса.
Баснер отвернулся к окну. Он не хотел видеть соседа. Он не хотел его слышать. Он будет смотреть в окно на облака, сквозь которые видны были то зеленые участки суши, то синие пятна моря, он будет смотреть в окно и ждать, когда самолет вздрогнет, коснувшись посадочной полосы. Тогда он повернется и увидит, что два кресла пусты, он все время летел один.