– Но… вы ведь не были тогда на корабле, на самом деле, – растерянно возразил я. – Вы все выдумали, потому что… миссис Джефсон… вы спрятались, когда увидели ее, не правда ли?
Вспомнив о его бегстве, я почувствовал себя намного уверенней, и – странное дело! – словно забыл, что мы беседуем почти в буквальном смысле на грани жизни и смерти. Куда сильней меня волновало то, что я сейчас узнаю тайну «Мэри Диринг». Или хотя бы тайну странного самозванца.
– Вы ведь в самом деле не были на корабле, так? А как вам удалось столько узнать про него? – со жгучим любопытством спросил я.
– Все просто, – устало хмыкнул мой неожиданный собеседник. – Просто, как трюк фокусника после разъяснения. Настоящий Эндрю Джефсон писал очень подробные письма своей матери, которая служила в нашем доме кухаркой. А я их прочитал.
– Как? – задал я еще один глупый вопрос.
– Открыл шкатулку и прочитал, – с ноткой раздражения ответил «Джефсон» и замолчал.
– Но неужели он и вправду написал матери… написал про… – я замялся, не зная, какие подобрать слова, и наконец промямлил, – про эту историю?
– Ну что вы, вся история целиком и полностью моя заслуга. Точнее, не вся. Странно, что ваша газета остановилась ровно на грани перехода правды в вымысел: на исчезновении миссис Диринг. Это было в последнем письме Джефсона. И когда я рассказывал про обращение с ней ее мужа, я только цитировал бедного матросика. Может, разве что расцветил детали…
– А зачем вы сочинили эту историю и пришли с ней в газету?
– Она меня вдохновила.
Я бы счел этот ответ издевательством, если бы он не прозвучал так просто, без вызова.
– А кроме того, все, что я выдумал до этого, журналы мне вернули. Сначала я собирался положить письма на место и написать хороший рассказ ужасов, в духе Ле Фаню или Эдвардс. А потом понял, что, если я сам выступлю в роли Джефсона… в общем, мне это показалось хорошим розыгрышем… ну, и хорошей местью всем журналам, которые возвращали мои рукописи. Все далось мне так легко, и редактор ухватился за сенсацию… Гонорар, как вы понимаете, никакой роли для меня не играл.
– Действительно… – согласился я. – А потом вы увидели миссис Джефсон?
– Я не знал, что он женился!
Этот возглас прозвучал, как вопль обиженного капризного мальчишки, и только его отчаянное положение позволило мне и дальше сочувствовать ему.
– Отец написал мне, что пропавший Джефсон, оказывается, был женат на нашей горничной, и они скрывали это от его матери… а когда увидел ее в редакции, то понял, что все, не видать мне публикации, и сбежал.
– Вот как… – мне казалось, что главное сейчас – не допускать в разговоре пауз, и потому я спрашивал первое, что приходит на ум, тут же замирая от ужаса, что мой вопрос перевесит чашу весов окончательно. – Но почему тогда… вы здесь? Это случилось очень давно, и вы…
Вы не очень-то раскаиваетесь, – хотел сказать я, но вовремя прикусил язык.
– Да, очень давно для выдуманной истории, – задумчиво согласился он. – Но потом мне стали сниться сны… Может, я не выдумал, а угадал?
– Я видел корабль, на котором все было красное; проклятый корабль, с носовой фигурой, от которой тонкие линии расходились по всему корпусу; тела моряков врастают в него, их лица искажены и кричат, но не от боли… Каждая волна – сладкая, и каждый приказ – это счастье, и проклятый корабль топит другие корабли и возит всякую нечисть, а иногда он целиком погружается на дно, и тогда… – он прерывисто вздохнул. – Тогда морские девы приникают к бортам корабля, сплошь укрывая его белыми телами, и бьются о моряков, словно волны, с тихими стонами…
– Я видел все это, каждую ночь. И я видел лицо Джефсона там, на этом корабле, с зажатой в зубах трубкой. Он смотрел на меня, и он знал, что это я украл его жизнь, и теперь он хотел, чтобы я занял его место, а он освободился…
– И что самое страшное, теперь я и сам хочу занять его место, – «Джефсон» разжал пальцы.
Но, пока он вел свой монолог, я сумел подобраться достаточно близко и вовремя схватил его за плечо, и немедленно перетащил на безопасную плоскость площадки.
Уже не помню, что я ему говорил. Наверное, что это не простое совпадение, что не случайно в ту ночь, когда он собрался покончить с собой, здесь появился человек, который десять лет назад видел начало его истории; говорил про предназначение, судьбу и рок, уговаривал его бороться с видениями простым испытанным способом – перенося их на бумагу; отдал ему все содержимое своего кошелька и отвел в убогую гостиницу.
Я говорил, чтобы он выпил чаю и немедленно лег спать, и, как ни странно, молодой человек согласился. Он отчаянно зевал и тер глаза.