– «В озере», – поправляет ее сын. – Ты перепутала водоемы, мать. Это Овидий.
– Верно.
– Я знаю, что верно, – грубо говорит Мордред. – У меня исключительная память. А вот тебя она с возрастом уже подводит.
Она склоняет голову набок и прищуривается.
– Осторожнее, сынок.
Мордред вздергивает подбородок, намереваясь сказать что-то дерзкое, но под ее предупреждающим взглядом решает промолчать.
– Извини, – бормочет он, сплетая и расплетая нервные пальцы. – «Память слабеет, если ее не упражняешь».
– Высказывание Цицерона. Как видишь, у твоей старой матушки память еще не столь плоха.
– Сейчас проверим! – Мордред воодушевляется идеей, воспламеняется он всегда легко, лишь горит недолго. – «Строгость отца – прекрасное лекарство: в нем больше сладкого, чем горького».
– Если не ошибаюсь, Эпиктет.
– Ты не ошибаешься. «Любви женщины следует более бояться, чем ненависти мужчины. Это яд, тем более опасный, что он приятен».
– Сократ! – Моргана радуется, что побеждает в их маленькой стычке.
Без предупреждения о смене настроения Мордред зло усмехается, и его неправдоподобно красивые черты сминаются в уродливую гримасу.
– Жаль, бедняга отец не слышал этой мудрости. Ты ведь опоила его каким-то любовным ядом, чтобы зачать меня. Стоило спать с собственным братом ради этого?
Моргана замахивается и бьет сына по лицу.
Мордред вскрикивает, хватаясь за горящую щеку.
Пристыженная, она хочет кинуться к нему и попросить прощения, но что-то удерживает ее на месте.
«Он чудовище, или это я чудовище?..»
Они стоят, глядя друг на друга, и оскорбленный блеск в глазах Мордреда тухнет, сменяясь страшной тоской.
– Да, я тоже думаю, что не стоило, – медленно произносит он и уходит.
Она слышит цокот копыт и свист хлыста во дворе замка.
Мордред возвращается через несколько недель, и в той черноте, что просвечивает через его снежную белизну, Моргана видит, что он убил человека.
Дитя волшебства и греха больше не дитя.
Он носит свою первую смерть, как корону, меч и плащ с вышитым гербом. В его манерах вместо резких порывов молодости появляется величественность. Он отдает царственные распоряжения и милостиво кивает, когда их исполняют. Его негромкий голос поднимается над любой толпой. Очаровывая и пугая людей, он приковывает к себе внимание. Побеждая на турнирах закаленных воинов, вызывает всеобщее уважение. Исправляя ошибки философов и советуя поэтам лучшие рифмы, возбуждает зависть и восхищение. Все его умения идут в ход, он щедро тратит их на людей. Люди – его новое увлечение. Ему нравится, что они его любят, пусть даже он не способен любить в ответ.
В Тинтагель стекаются рыцари и бароны, прослышавшие о юноше дивной красоты, невероятного ума и королевской крови. Они еще не знают, чья кровь течет в его жилах, но уже готовы присягать ему на верность. Бедствия, поразившие Британию, заставляют людей искать нового лидера, который поведет их к счастью.
К концу года у него появляется собственная армия тех, кто хочет провозгласить его королем.
Мордреду шестнадцать, и Британия – владения Зимы.
На свете нет больше чудесного меча в зачарованном камне, последние дни волшебства тают, наступила эпоха человека.
Человека, пришедшего, чтобы продолжить остановленные Артуром битвы.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Моргана, когда сын, облаченный в полный воинский доспех, приходит попрощаться с нею.
– Предъявлю отцу ультиматум. Либо он добровольно отказывается от власти, либо я объявляю войну. Уверен, он выберет последнее. «Сладка и прекрасна за родину смерть». {6} Как тут устоять? – Он окидывает Моргану с ног до головы царапающим взглядом. – Разве это не то, чего ты всегда хотела? Месть, разрушение Камелота, смерть Артура.
– Я больше не знаю, – честно признается она. – Я ненавидела и любила его всю жизнь, а сейчас я просто устала. И от любви, и от ненависти.
– Ничего, корона, которую я однажды на тебя возложу, тебя утешит, милая матушка, – ухмыляется Мордред.
Обещание звенит пустотой железного шлема, валяющегося рядом с убитым.
– Мы воссядем с тобою рядом на троне, – продолжает он с фальшивым вдохновением, – и будем править Британией. Ставить социальные эксперименты в масштабах целого государства. О, нам будет, чем заняться, не заскучаешь. Об Артуре же будут вспоминать лишь самое плохое: как он довел процветающую страну до ручки, жалкий рогоносец и глупец. Мы надругаемся и над его жизнью, и над его смертью. Я сам напишу парочку каких-нибудь отвратительных пасквилей. Приободрись, мать, будет весело.