С таким богом и поведение защитников его веры не выглядит удивительным. Яблочко от яблони, вот уж воистину... Или – на самом деле все наоборот? Вся эта история с яблоком – а затем и с потопом, и с испепеленными городами – придумана лишь затем, чтобы ссылками на божественный пример оправдать человеческую жестокость?
«Тилли! – позвал Родгар. – Ты все еще на дереве?»
«Да, но думаю спуститься. Мне надоело тут сидеть. И к тому же тут было только одно гнездо, и воды тут тоже нет».
Да. Может, оставаться на дереве для нее и было бы безопасней, но заставить ее просидеть там три дня без воды и еды было бы чересчур.
«Внизу все спокойно?»
«Да».
«Хорошо, спускайся. Только сначала посмотри так далеко, как сможешь – путь на юго-восток свободен?»
«Что такое юго-восток?»
«Восток – это где всходит солнце, а юг – где оно бывает в полдень. Тебе нужно выбрать направление примерно посередине между этими двумя. Я на юго-востоке от тебя, но пока еще далеко. Мы встретимся быстрее, если ты пойдешь мне навстречу – но только если это не слишком опасно».
«Вряд ли там опаснее, чем где-нибудь еще в лесу».
«Тебе не придется проходить мимо твоей деревни? Вряд ли чудовища все еще там, но…»
«Нет, она на... как называется юг наоборот?»
«Север».
«Она осталась на севере».
«Хорошо».
И особенно хорошо, что она не увидит того, что могла бы там увидеть. Родгару на миг представился образ его собственных родных, располосованных на куски четырехдюймовыми когтями лесной нечисти, и он даже замотал головой, отгоняя видение. А ведь в его случае это всего лишь игра воображения...
«Я внизу», – доложилась Тилли.
«Знаешь, как выдержать направление и не заблудиться, даже если солнца не видно? Выбираешь ориентир, скажем, приметное дерево, и идешь к нему. Потом выбираешь следующий…»
«Родгар, – судя по тону, она улыбалась, – я всю жизнь в лесу живу».
«Извини, недооценил. Я вот не всю жизнь... Вот еще что. Надо бы тебе хоть чем-то вооружиться».
«Вооружиться?»
«Ну, конечно, ничто серьезное ты изготовить не можешь, но хотя бы простую рогатину. Крепкую палку с разветвлением, чтоб было два острых конца. Концы можно заострить о какой-нибудь камень. От нечисти такой штукой, конечно, не отбиться, но какого-нибудь зверя поменьше шугануть можно. И рыбу ей можно бить. А еще – дорогу в траве прощупывать, чтоб на змею не наступить».
«Хм... я поищу подходящую палку».
Взрослые лесовики – самые смелые и сильные, конечно, – ходят с рогатиной даже в одиночку на медведя. Медведь – он ведь не только трус, он еще и злобный дурак: уж если он попер на тебя, то сам насаживает себя на рогатину – достаточно лишь упереть тупой конец в землю или, лучше, в дерево. Но маленькой девочке такое, конечно, не под силу. Достаточно будет, если она изготовит рогатину в половину или треть от нормальной – чтобы отпугнуть какого-нибудь, допустим, обнаглевшего одинокого волка, этого хватит. Хотя против стаи опять-таки не спасет... Впрочем, не стоит думать о худшем заранее. То есть, конечно, о худшем надо думать заранее – тогда, когда это помогает это худшее предотвратить. А когда все зависит лишь от случайного везения...
Вскоре Тилли отчиталась, что сломала подходящую ветку и заострила ее концы.
Солнце поднималось все выше. В лесу приятно пахло смолой и хвоей; елки и сосны росли здесь вперемешку с лиственными деревьями. Весело чирикали птицы.
«Впрочем, – подумал Родгар, – это только нам кажется, что весело. Но откуда мы можем знать? Может, на самом деле они ругаются последними словами на своем птичьем языке». Да, одиночество и в самом деле сделало из него философа, задумывающегося о том, что обычно не приходит людям в голову...
«Родгар, а каково это – быть странствующим рыцарем?»
«Ну…» – он замялся. Ему не хотелось рассказывать девочке, у которой и без того хватало поводов для грусти, что на самом деле это совсем не веселое занятие. И еще недавно он был близок к выводу, что оно вообще бесполезно.
«Я вот никуда еще не странствовала из своего селения, – продолжила Тилли, не дождавшись вразумительного ответа. – Сейчас, пожалуй, первый раз. А ты далеко странствовал?»