Кофе приготовил комиссар, я лишь добавил по нескольку капель коньяка в каждую чашку.
Даниэла возвращалась к жизни медленно, но вскоре уже была способна рассказать, что с ней случилось, по крайней мере, что сохранила ее память. Она говорила, перескакивая с одного события на другое. На уточняющие вопросы комиссара просто не реагировала. Так что нам пришлось самим разбираться, в какую историю и почему госпожа Корт влипла.
Несколько дней назад к ней по телефону обратился клиент с просьбой помочь ему найти сбежавшую из дома дочь. Он назвал адрес, по которому просил приехать, но Даниэла так и не смогла его вспомнить, даже название города вызывало сомнения, она вообще почти ничего не могла толком извлечь из памяти, только факт, что ее встретили. А потом она очнулась уже в монастыре.
Самым удивительным в этом происшествии мне показалось само участие в нем госпожи Корт. Кому понадобилось морочить ей голову таким образом? Понятно, что просьба о помощи была предлогом, а история сбежавшей девочки – вымыслом. И мне показалось, что сочинили все это буквально во время разговора, решив, что именно такая история способна заинтересовать Дану. Кому-то просто нужно было ее задействовать в каком-то собственном замысле. Что означала эта странная мистификация?
Приглашенный нами врач, доктор Марк Купер, осмотрев Даниэлу, сказал, что вряд ли можно доверять всему, что она рассказывает. Придется подождать, пока организм молодой дамы избавится от интоксикации. Ей сейчас нужно просто много часов спать, прерываясь только для того, чтобы принять пищу, желательно легкую и полезную.
Доктор предложил отвезти Дану в свою частную клинику. Мы с комиссаром сочли это разумным. Даниэла была согласна, но я не уверен, что она понимала все, что ей говорили.
Глава шестнадцатая
– Пока в нашем расследовании мы не продвинулись ни на шаг, – заметил я.
Мы сидели в конторе и пили кофе.
– Ну, это как посмотреть, – возразил мне комиссар.
– Разве мы ответили хоть на один вопрос?
– Мы нашли Даниэлу Корт, к счастью, живую, а со временем и здоровую.
– Это, разумеется, результат, но разве он приблизил нас к ответу на главный вопрос?
– А какой вопрос, по-вашему, главный?
– Кто и почему убил Таридиса, разве нет?
– Тут даже в вашей формулировке целых два вопроса, – усмехнулся Джулиус.
– Наверное, – серьезно продолжил я свои рассуждения, – но не кажется ли вам, что эти вопросы настолько связаны, что ответив на один из них, мы получаем и ответ на второй?
– Это кажется логичным, но в моей практике чего только не было, не будем спешить с выводами.
– Вам видней, – не стал я спорить, – но не кажется ли вам, комиссар, что пора бы выяснить некоторые факты из биографии одной милой девушки?
– Уж не хотите ли вы сказать, что подозреваете…
– Боже упаси! Но мы пока так и не знаем даже самые простые факты. У Марии ведь была мать. И где она?
– Ну, это мы уже выяснили, – Грин усмехнулся, – полиция отрабатывает свой хлеб.
– И?
– У нее были трудные роды, она умерла от потери крови через два дня после появления на свет ее дочери.
– Ее мужем был не Таридис?
– Угадали.
– Это было несложно. И как дитя попало в Сент-Ривер? Может, пока мы тут ничем особо не заняты, вы мне расскажите, что известно полиции на сегодняшний день, если это…
– Конечно, расскажу. Мы тут с вами уже, можно сказать, стихийно объединили усилия, коллега, – Джулиус улыбнулся, но по-доброму, без иронии, как мне показалось.
– Постараюсь быть полезным, – серьезно пообещал я.
– Ничуть не сомневаюсь. Официально, по документам Мария родилась в семье обедневшего испанского аристократа Рауля Лосси. Именно так его имя записано в официальных протоколах, есть еще аристократические добавки, но здесь, я думаю, они не нужны, – Грин вопросительно посмотрел на меня, я кивнул, – Раулю сейчас шестьдесят четыре года. Живет один. Он был дважды женат и дважды овдовел, так и не произведя на свет наследника. На третий брак решился не сразу. Он женился на матери Марии двадцать три года назад, женился на сей раз на юной дочери простого столяра, Терезе Гранде. Пошла ли девушка за него по собственной воле или по настоянию родителей, мы не знаем. Через год Рауль пригласил художника, чтобы написать портрет своей жены для семейной галереи. Художником этим был Леонард Таридис.
– Так и думал, – прокомментировал я, – значит, он был не просто коллекционером, но и кисть в руках держал?