– План Б! – кратко приказал он солдатам.
У этого сотрудника была круглая голова и круглое лицо. Раньше про него было известно лишь то, что он отвечает за обучение технике безопасности. Будучи любителем поболтать и потравить анекдоты, он довольно быстро сблизился со всеми сотрудниками.
Когда солдат открыл заднюю крышку панели управления, кто-то из исследователей спросил:
– Братец Чжао, а в чем состоит план Б?
Братец Чжао даже не обернулся, пристально следя за каждым движением солдата, и спокойно ответил:
– Компрессионный гелиевый криоагент.
У человека, изолированного за стеклом, подкосились ноги, и он повалился на пол. Ужасная осмотическая сила гелиевого криоагента, находящегося под особым давлением, за предельно короткое время сведет температуру всего вокруг к абсолютному нулю. Будучи сверхтекучей жидкостью, он мог покрыть почти все вещества в лаборатории, включая резину и стекло, и прекратить жизнедеятельность всех известных организмов – в том числе и исследователей, находившихся внутри.
Люди широко распахнутыми глазами смотрели, как вниз хлынул белый туман, зная, что изолирующее стекло сейчас отделит жизнь от смерти. Когда люк снова откроется, коллеги превратятся в ледяные скульптуры.
– Стоп! – внезапно крикнул братец Чжао, вскидывая руку. Туман лился едва ли полсекунды.
Все заглянули внутрь и сквозь рассеивающиеся морозные клубы увидели, что страшное живое тело начало таять в вязкой тканевой жидкости. Это не имело никакого отношения к криоагенту, температура падала не настолько быстро. Страшное создание не прожило и двух минут, после чего утратило активность. После того, как оно исчезло, остались лишь твердые структуры, такие как кости и волосы. Тектос вытек из пропадающего тела на пол, но в конечном счете остался неизменным.
Изоляцию держали двадцать четыре часа, в течение которых больше не проявлялось никаких аномалий. Кратковременное использование криоагента обошлось без жертв – у находившихся в лаборатории случилась лишь легкая простуда, даже не обморожение. Секундой позже внутри никто бы не выжил.
Еще два дня спустя ученые пришли к выводу, что тектос третьего класса извлекает гены контактировавшего с ним живого создания, проводит какую-то странную и молниеносную биохимическую реакцию, размножается, а получившиеся организмы погибают. Его назвали «Долли» в честь первой клонированной овцы.
Хотя все отделались легким испугом, некогда хорошие отношения братца Чжао с коллективом упали до точки замерзания. Никто не поаплодировал ему за моментальную реакцию и принятие надлежащих мер, и никто не помнил, что он с удивительной наблюдательностью решил прекратить экстренные меры и сохранил всем жизнь. Никто больше не болтал, не трепался и не пил с ним. Завидев издалека, Чжао старались обойти, а если не могли избежать встречи, делали вид, что не замечают его.
Вместе с усилением функциональности тектосов постепенно менялась и их форма. «Моисей» превратился в кольцо, «Цзаофу» подрос в гладкий шарик, а «Долли» вытянулась в призму. Исключение составлял только последний класс. Никто не знал, что это такое. Он был представлен всего одним тектосом, который постепенно отрастил «хвостик» и стал похож на древнюю нефритовую магатаму, но ни разу не дал возможности исследовать производимый им эффект.
В полдень того же дня Ван Хайчэн позвал Бай Хунъюй и приготовился к выходу в свет. Он не мог внятно объяснить, зачем это сделал. Из-за работы в университете у него осталось не так много близких друзей, к тому же из-за сверхсекретности проекта все его участники находились в изоляции, так что малознакомые коллеги стали ему совсем чужими. Вот так незаметно и получилось, что у него осталась одна-единственная ученица, которая была рядом день и ночь, с которой они вместе переживали одни и те же мучения, спорили и пререкались по одному и тому же поводу, часто, рассердившись, не разговаривали друг с другом, а потом делали вид, что ничего не произошло.
Над всем этим зависло кое-что, о чем нельзя было говорить. Когда Ван Хайчэн думал об этой девушке раньше, то ему приходило в голову только ее имя. Оно олицетворяло ее странные идеи, ее расчетные коды, вечно написанные не по правилам, но предельно удобные. Неизвестно, когда это началось, но теперь при мысли о ней в уме астронома возникало улыбающееся лицо Бай Хунъюй, розовое, как водяная лилия, на лепестки которой легли лучи утреннего солнца, юбочка, колышущаяся у колен, а еще верхняя губка, прикушенная от злости белоснежными зубками.
Это очень плохо. Сейчас же не период Республики[56], когда историю любви Лу Синя и Сюй Гуанпин[57] обсуждали и пересказывали с одобрением. Сегодня же его поведение стало бы образцом для новостных сплетен. Ван Хайчэн мог даже представить заголовки СМИ и комментарии пользователей Сети по этому поводу. «Молодой астроном использовал ученую степень, чтобы шантажом заставить студентку лечь с ним постель, Негласные правила красавицы-доктора наук…» Черт, с чего он о постели вдруг подумал? Сердце Ван Хайчэна окатило жаркой волной, а в голове все окончательно смешалось.
57