— Кроме того, ты мужчина. Ты можешь честно сказать, что никогда не воображал себе изнасилование? Что не хотел бы взглянуть хоть одним глазком? Это не вполне вопрос, так что можешь не отвечать.
Я была несправедлива. Очень несправедлива. Одед Брандис из земли соли — гордость школы (той, что рядом с университетом), черный пояс в классе для особо одаренных, отличник десантных войск, волонтер на ниве правопорядка в Негеве, надежда и опора страны — Одед Брандис был уязвлен.
Мы познакомились во время экзаменационной сессии в конце года. Парень ради меня освободил целый вечер! Повез меня на вершину Масличной горы в укромное местечко, куда до того возил только одну девушку, которую любил. Он запасся покрывалом, чтобы мы могли сесть, и бутылкой белого вина и преподнес мне вечерний вид с горы так, как будто этот вид принадлежит ему, и он может дарить его по собственному усмотрению.
Если бы люди в этом мире получали по заслугам, Одед прогнал бы меня в ту же минуту. Я заслужила быть стертой с его карты после того, как накинулась на него. Но, поскольку в нашем мире людям редко выпадает то, что им причитается, моё внезапное нападение не только не заставило его прогнать кусачую собаку, но даже некоторым образом усилило его интерес ко мне. Позже, когда он высадил меня возле моего дома рядом с рынком, я попросила прощения, и он принял мои извинения как аристократ — широкий жест человека, который может позволить себе всё (даже общение с такой ненормальной, как я), хотя было видно, что он испугался. Не только моей кусачести, но и манеры говорить в целом. Я сказала: «Мою сестру изнасиловали, и теперь она сумасшедшая»; я назвала ее «сумасшедшей», а не «травмированной» или «перенесшей душевный срыв»…
Хитры законы притяжения: всё обстоит совсем не так, как это видится. Под каждым брачным контрактом скрывается текст, написанный симпатическими чернилами, которые только время может проявить, а у нас с Одедом время сработало быстро.
Когда мы познакомились, Одед заканчивал университет и колебался, кем быть. Все от него ждали — и не сомневались, что именно так он и поступит, когда перестанет колебаться, — что он сначала пройдёт стажировку в конторе судьи Бренера — одного из почитателей его отца, а оттуда — прямиком в отцовский офис, чтобы стать третьим поколением в фирме. Вот только у третьего поколения были, по его словам, «другие планы». В круг этих планов входили: работа общественным защитником, перевод на исторический факультет и что-то еще более бунтарское, чего он сам пока не знал.
Встретив меня, он, похоже, нашел то, что искал: стриженная ёжиком, с тигриной мордой на плече, окутанная ореолом этакого отчаянного камикадзе, я и стала его бунтом. Всё во мне казалось ему романтичным. Не имеющая практического смысла учеба на факультете английской литературы; непосещение лекций; случай, когда я проспала экзамен; небольшая литературная премия, полученная за сомнительный сборник стихов (в последующие годы мне удалось уничтожить большую часть тиража)… Запущенная квартира; стена, с которой я имела привычку сковыривать штукатурку — ею была усыпана моя кровать; пустые водочные бутылки — всё казалось ему романтичным, включая даже мое сиротство. В общем, не было человека менее подходящего, чем я для представления родителям за субботним ужином. Именно поэтому, спустя месяц с небольшим после нашего знакомства, он и привел меня в родительский дом.
Мудрые люди Менахем и Рахель, ах, как же они мудры! Неужели они прочли ту самую — тайную — запись? А может быть, интуиция подсказала Рахели, что обладательница прозрачной зеленой майки и прически-ёжика, которая, не скрываясь, обгрызает ногти до крови, — именно она за три с половиной года родит ей двоих внуков и будет всегда с благодарностью принимать её участие в их воспитании. Вплоть до того, что наши дома станут практически единым хозяйством, комнаты которого только случайно оказались разбросанными по городу?
А может быть, они были со мной приветливы, потому что такая у них натура? Натура Рахели — это уж точно! Или же они понимали, что любое возражение только разожжет бунтарский дух их сына?
В чем бы ни заключалась причина, но, когда я увязалась за мамой Одеда в кухню, из которой доносился запах жаркого, она взяла у меня из рук пустые суповые тарелки, поставила их и с живым блеском в глазах стала восхищаться моей татуировкой. Она никогда ещё не видела такого вблизи! Это так красиво — прямо ювелирное украшение! Куда лучше украшения! Так естественно вписывается! — и она погладила моего тигра.
«Исключительно подходит к твоему плечу! Но скажи, это же было, наверное, ужасно больно?»