Восемь газетных колонок потребовалось Алисе, чтобы найти свою первую квартиру, и все ее поиски неизменно были окружены пестротой и весельем. Ворчливый колдун-курд, сопровождаемый толпой уличных котов, предложил ей снять у него комнату на улице Агрипас, а сокольник, приторговывающий мылом на рынке, пытался ее отговорить…
Она познакомилась со смешливыми близняшками из цирка, которые перебрасывались шуточками со своими покойными родственниками; с пахнущей нафталином любительницей покера, готовой встретить смерть, не моргнув глазом — все они и каждый в отдельности казались ей дивом дивным и чудом из чудес. Даже одноглазый настройщик органа, пытавшийся украсть ее галоши.
…Всё вокруг сверкает золотыми блёстками, порхают бабочки, заливаются соловьи. Велик сад Всевышнего и, фью-фью-фью, чу́дны создания его.
Глава 4
Если бы я привела Алису в дом своих родителей и дала возможность высказаться, она давно бы уже нарисовала мне «Красочную картину детства».
Скромная семейная гостиница в районе Бейт а-Керем — отец семейства зовет ее «моя маленькая Швейцария» — двухэтажная, окруженная хвойными деревьями, которые пропитали весь дом своим ароматом. Кто-кто живет в теремочке? Папа, мама и лапочки-дочки. Старшая светлая, младшая черная, одна медлительная, другая проворная.
У мамы слабое сердце. Большую часть времени она проводит в постели или за стойкой регистрации в маленьком фойе, где тоже витает смолистый дух. По стенам фойе развешаны пейзажи, подаренные постояльцами-художниками, и хозяева с гордостью рассказывают о тех людях искусства и интеллектуалах, которые снова и снова возвращаются в их скромную гостиницу, как к себе домой.
Священник-иезуит, каждое лето приезжающий из Лиона для участия в археологических раскопках, учит младшую дочку играть в шахматы.
«Девочка созрела для интеллектуального развития», — заключает богослов. «Созрела, созрела», — соглашается ее отец.
В знак признательности за поданный в комнату чай исполнительница песен на идиш пудрит нос хихикающей старшей дочке и дарит своей любимице фиолетовый флакон духов в форме лебедя.
Пара орнитологов из Бельгии приучает девочек наблюдать за птицами. Палец парня прижат к губам, призывая к молчанию, палец девушки указывает вверх. У пары одинаково острые носы и такие же острые подбородки, у них даже очки одинаковые — круглые в золотой оправе. Когда орнитологи не слышат, девочки называют их близнецами и смеются.
На голове кепка, прилизанный чубчик стрелой нацелен в черный глаз — это Шая Готхильф. В совмещенной со столовой кухоньке он, как кисть, встряхивает сковороду с омлетом. Судьба и отсутствие иных средств существования сделали его хозяином гостиницы, а став хозяином, он даже имя свое ей подарил. Но внешне он больше похож на художника или ученого, чем на человека, подвизающегося в сфере услуг.
Менее восторженный, чем Алиса, наблюдатель отметил бы, что во всем, что касается обслуживания, «Пансион Готхильфа» редко оправдывает самые обычные ожидания — и это еще мягко сказано. Омлет поджарен на дешевом постном масле, хризантемы в армянских вазах нужно было выбросить еще позавчера, а прикосновение к постельному белью выдает его возраст и многочисленные стирки. Работница-арабка в расшитом платье убирает не слишком тщательно и, время от времени, когда из-за неразберихи, болезни или других временных трудностей мать забывает платить ей зарплату, Джамиля вообще не выходит на работу. Чернявая дочка убирать отказывается наотрез. Светленькая, благодушно улыбаясь, медленно елозит по полу щеткой пылесоса, вот только щетка не лезет под слабо греющие радиаторы отопления…
В этом месте отсутствует роскошь, которую можно купить за деньги, — скажет Алиса, — но в нем есть особенная атмосфера. Этот дом будто медом склеивает веки и приглашает входящих под его своды окунуться в мир грез. Похоже, что грезы гостей не уехали вместе с ними, их шепот все еще слышен среди камней: грезы тех, кто приезжал искать сокровища Храма и царей; тех, кто надеялся найти для себя корону в Иерусалиме, и тех, кто стремился его спасти.
Со двора слышатся колокольчики смеха. Это глухонемой акробат учит девочек ловить и бросать мяч вслепую. Глаза старшей завязаны красным шарфом; младшая от шарфа отказалась, но глаза ее честно зажмурены. Издали доносится звон церковных колоколов; он сливается с боем старых часов на стене библиотеки. В библиотеке Шаи собраны сотни томов, доступных всем желающим. Отец девочек всматривается в каждого, кто приходит покопаться в книгах, словно желая запечатлеть в памяти образ человека с книгой в руках.