Он раскрыл сборник историй. Все листы были плотно испещрены мелким почерком. Он захлопнул книгу, а потом медленно открыл снова, с самого начала. Белая страница была пуста. Сочжу пролистнул пять страниц вперед, и только тогда начали появляться первые буквы. Всего лишь одно слово. Потому что записывать эту историю было слишком больно.
Вскоре буквы превратились в чернильные пятна и растаяли. Липкие и тягучие, словно мед, они растеклись по столу. Чернила всё лились и лились – и вот уже они хлынули вниз, как бурный водопад. Их было гораздо больше, чем букв в книге. Поток чернил струился бесконечной рекой – и вскоре они затопили весь магазин. В мгновение ока Сочжу оказался погружен в них с головой.
Растворившись в вязких чернилах, он закрыл глаза. Сочжу не мог определить, поднимается ли его тело вверх, влекомое потоком, или опускается вниз. Его то ли засасывало в глубокую трясину, то ли несло по воздуху, словно перышко. Он не мог понять даже, сон это или реальность. Но это ощущение было для него привычным.
Погрузившись в чернильное море, он поплыл в прошлое. Бесчисленные волны бросали его из стороны в сторону, но все, что оставалось у него теперь, – всего лишь одно слово. Грешник.
Грешник: начало Человек, за которым не придет смерть
Завершалась эпоха Корё[8]. На рассвете неизвестные тени перелетели через ограду дома одного преданного слуги короля и принялись с жестокостью резать всех, кто был внутри. Взмахи мечей были безжалостны, у убийц была только одна цель: лишить жизни всю семью. Подобное зверство пристало бы мясникам, но движения рук нападавших выдавали их благородное происхождение. Человек, который задумал такое, явно пошел на это не из жалкой обиды – дело было серьезное.
Когда беспощадная резня закончилась, почти все члены семьи и слуги были мертвы. В живых остались только пятеро, принадлежавших этому роду: старый чиновник Чхве, его жена, две дочери и маленький мальчик-бастард, рожденный от другой женщины. Сейчас он прятался под деревянным настилом. Чхве был бесстрашным воином, но он опустил меч, когда увидел клинок врага у горла драгоценной дочери.
Налетчики связали мужчину и его семью и поставили всех на колени в центре двора. Главарь снял с лица маску. Увидев, кто перед ним, Чхве задрожал всем телом от бессильной ярости. Не так давно он столкнулся с этим человеком во дворце.
Раскрывший свою личность убийца презрительно бросил:
– Нельзя вязать колокольчик, возвещающий о наступлении рассвета, на гнилую веревку. Так что мне придется тебя убить. Кстати, я слышал, у тебя есть еще один сын. Где мальчишка?
Чхве не ответил. Убийцы перерезали горло его старшей дочери. Жена издала душераздирающий крик – и ее мгновенно постигла та же участь. Чхве зажмурился. Пусть лучше так. Лучше умереть здесь и сейчас. Все равно грядут новые времена, в которых нет места для Чхве и его семьи. Потому что он выбрал преданность стране, которая уже пала.
В звенящей тишине один из убийц снова занес клинок. На этот раз он целился в младшую дочь. Чхве собрал последние силы и прыгнул вперед, заслоняя ее собой. Он не обратил внимания даже на то, что во время схватки ему отрубили руку. Но смотреть, как убивают его новорожденную малышку, бесстрашный воин был не в силах. В мгновение ока Чхве упал на землю, сраженный ударом клинка в спину.
В этот самый миг Чхве вдруг встретился глазами с мальчиком, который прятался под деревянным настилом. Мужчина крайне удивился, но не подал виду. Да у него уже и не было на это сил. Он лежал на земле, истекая кровью, и думал: как давно этот мальчишка прячется там? Сжавшись своим тощим маленьким тельцем в комок, совсем как мышонок.
Этот внебрачный сын был единственным пятном на белом полотне жизни Чхве, позором, который он мечтал скрыть от чужих глаз. Половина крови, что текла по венам мальчика, принадлежала Чхве, но другая половина была от матери – кинё[9]. Чхве совершил эту ошибку от незрелости – тогда он еще наивно полагал, будто любовь что-то значит в этой жизни. Поэтому, хотя ему было неприятно даже смотреть на мальчишку, он все же привел его домой: ведь в нем текла благородная кровь рода Чхве. Нельзя было позволить ему попрошайничать на улицах.
9
В древности так называли девушек, которые прислуживали на празднествах и развлекали гостей танцами и пением.