Хоу Юйкуй вспомнил, как много лет назад, за кулисами театральной труппы «Наньфу», он лишился чувств, затянувшись опиумом. Тогда рядом с ним был и Нин Цзюлан, и Шан Цзюйчжэнь. Юный Нин Цзюлан так же был наряжен прелестной великой княжной, он потрепал его за колено и с улыбкой проговорил:
– Хоу-лаобань! Если не загримируешься, то сорвёшь представление! Разгневаешь Старую Будду!
А Шан Цзюйчжэнь, стоя рядом, с унылым видом протянул:
– Пусть он поспит! А Старая Будда войдёт в его положение! Дай ему поспать! Проспит до рассвета, вот будет славно! Посмотрим, отрубят ли ему голову!
В мгновение ока династии сменились, опали с веток лепестки. Та же уборная, забитая актёрами, тот же опиумный дым, но иное место и иной главный герой. Хоу Юйкую казалось, что без старых напарников выступать на сцене уже не так интересно, он никак не мог приспособиться к молодежи, новоиспеченным актерам, и сам не знал, то ли следующему поколению не хватало таланта, то ли он был чересчур настойчив. Уход Шан Цзюйчжэня и остальных, казалось, выбил из него весь дух, по счастью, его поддерживал Нин Цзюлан. Затем тот оставил театр, и Хоу Юйкуй решил, что лучше ему больше не выступать, на несколько лет он погрузился в молчание, посчитав, что уж в этой-то жизни его актёрская судьба нашла свой конец. Кто же знал, что сегодня он сможет ещё разыскать в себе жаркий пыл ушедших дней, к которому примешивалась скорбь, – сливаясь воедино, они порождали необъяснимое волнение.
Шан Сижуй собирался выходить на сцену. Хоу Юйкуй лениво проговорил вслед фигуре в алом:
– Малец, как будет время, загляни ко мне, посидим.
С сияющими глазами Шан Сижуй обернулся к нему и сделал это так резко, что украшения на его голове издали чистый перезвон, он подумал, не ослышался ли: как Хоу Юйкуй мог пригласить его постичь сокровенные тайны учения? Разумеется, Хоу Юйкуй не стал повторять ещё раз или как-то иначе выражать своё расположение, закрыв глаза, он продолжал дремать. Шан Сижуй взглянул на Сяо Лай, и та кивнула ему с улыбкой, подтверждая, что он всё расслышал верно. Шан Сижуй ликовал, усталость как рукой сняло, он выступал необычно выразительно, и его образ великой княжны Чай в этом отрывке воодушевил всех зрителей. Фань Лянь и князь Ци, объятые возбуждением, вскочили со своих мест, хлопая в ладоши и восторженно крича.
Чэн Фэнтай подумал, что когда этот маленький актёр играет на сцене, то пьянит зрителей совсем как очередная доза морфия.
Когда «Жемчужная рубашка» оказалась сыграна, близилось уже к двум часам ночи. Старая княгиня снова пожаловала поднос серебряных юаней, указав, что он предназначается Шан Сижую, на вид там было примерно тысяча юаней. Годы наконец взяли своё, и, распрощавшись с гостями, княгиня тут же отправилась спать, а князь Ань провожал почётных гостей одного за другим, обмениваясь с ними любезностями. Актёры за сценой тоже почти все разошлись. Когда Чэн Фэнтай вошёл, то увидел бэйлэ Аня, который стоял за спинкой стула Шан Сижуя как приклеенный и докучал тому разговорами. На лице Шан Сижуя застыла гримаса отвращения.
Подойдя к ним, Чэн Фэнтай вскричал:
– Шан-лаобань! Сегодняшнее представление было поистине прекрасным! А ваши «Заводи реки Фэньхэ» – его апогей! Ой! Господин бэйлэ тоже здесь!
Настроение бэйлэ Аня вмиг испортилось:
– Второй господин Чэн тоже заядлый театрал?
– Так нельзя сказать. Просто слушаю выступления Шан-лаобаня, присоединяюсь ко всеобщему веселью. – Чэн Фэнтай бросил шляпу на туалетный столик, подогнул под себя одну ногу и уселся на подмостки, глядя на Шан Сижуя: – Шан-лаобань, разве вы не обещали мне объяснить исполняемые пьесы? Воспользуемся сегодняшним настроением и обсудим Лю Инчунь и Ван Баочуань, что вы думаете?
Шан Сижуй улыбнулся:
– Хорошо, второй господин Чэн!
Бэйлэ Ань удручённо протянул:
– Ладно, вы болтайте. Шан-лаобань, мы с тобой поговорим потом, – с этими словами он распрощался и ушёл, очень расстроенный. Оставшиеся актёры тоже удалились.
Улыбка Шан Сижуя поблёкла:
– Этот господин бэйлэ не даёт мне покоя! Как хорошо, что второй господин Чэн пришёл и отвадил его от меня!
Чэн Фэнтай сказал:
– Бэйлэ Ань чистосердечно восхищается твоими пьесами, а ты такой неблагодарный!
Шан Сижуй насмешливо фыркнул:
– Чем он там восхищается, только желает, чтобы я вместе с ним обжирался, пьянствовал да развратничал! Если в будущем мы подружимся, разве он не станет чуть ли не каждый день бегать ко мне за кулисы, чтобы полюбоваться на актрис? Мне неохота его развлекать.
Тут вошла Сяо Лай вместе со служанкой княжеской резиденции, на руках у которой извивался буянивший Шуньцзы. Только войдя, служанка с громким смехом сообщила: