– И как же он звучит?
– Как раз сейчас в саду и танцевали под фаньалин[50].
Шан Сижуй, вспомнив звучание скрипки, покачал головой:
– Она не подойдёт. Струны чересчур тяжёлые, в них совсем нет просвета, они не поддержат звучания голоса! – Он глубоко вздохнул. – Ду Ци поехал напрасно.
Чэн Фэнтай не понимал профессиональных словечек и, с улыбкой глядя на Шан Сижуя, подумал, что он и впрямь забавный актёришка, способный рассмешить, к тому же ещё малость наивный и глуповатый.
Шан Сижуй сидел без дела, наблюдая за игрой Чэн Фэнтая, однако губы его беспрестанно шевелились – он что-то нежно напевал себе под нос. Чэн Фэнтай прислушался: оказалось, это отрывок из оперы. Правду говорят, хорошего певца без упражнений не получится. Да вдобавок Шан Сижуй всё время складывал руки под столом в жесты – те, которыми Ян Юйхуань[51] из «Опьянения Ян-гуйфэй» собирала и подносила к носу цветы, чтобы насладиться их ароматом. Прошло совсем немного времени, а Чэн Фэнтаю уже казалось, что Шан Сижуй вовсе не походит на прежнего сдержанного и отчуждённого юношу, сейчас рядом с ним сидел весёлый актёр, словно выступающий на сцене!
Чэн Фэнтай уже выбрал кость и только собирался ею пойти, как Шан Сижуй вдруг окликнул его:
– Не ходите этой!
Чэн Фэнтай удивился:
– Что?
Шан Сижуй повторил:
– Не ходите этой, лучше вон той.
Чэн Фэнтай, засомневавшись, проговорил:
– Так Шан-лаобань умеет играть в мацзян?
– Уже что-то понял, просидев здесь полвечера.
– Научились, только лишь наблюдая за игрой?
Услышав, что Чэн Фэнтай сомневается в его предположении, Шан Сижуй тотчас почувствовал, что его прижали к стенке. На самом деле, не зная наверняка, как обстоят дела, он никогда не стал бы болтать лишнего с другими. Однако, сам не ведая отчего, с Чэн Фэнтаем он чувствовал себя совсем иначе, словно они смело могут говорить обо всём. Вот он и не стал церемониться – стыд-то какой! Шан Сижуй выдавил из себя «угу», никак не различая и не поясняя своё мнение, лишь расплылся в неясной улыбке. Чэн Фэнтай взглянул на него и сказал:
– И всё же послушаю Шан-лаобаня! – Он пошёл костью, на которую указал Шан Сижуй, и спустя короткое время кости пошли одна за другой – Чэн Фэнтай выиграл.
– Шан-лаобань и правда очень одарён.
Шан Сижуй улыбнулся ему.
Всего Чэн Фэнтай сыграл десять с небольшим партий, выкурил немало сигарет и напился чаю и на сей раз и правда пошёл справить естественную нужду. Только он сделал шаг, как Шан Сижуй бросил шлифовать своё искусство и поспешил за ним.
В галерее Шан Сижуй нагнал Чэн Фэнтая и зашагал рядом с ним, опустив голову. Чэн Фэнтай улыбнулся про себя: «Велел ему держаться рядом, так он и в самом деле не отходит ни на шаг, этот маленький актёр такой послушный!»
– Шан-лаобань, снаружи холодно, вы бы лучше остались внутри. Я мигом вернусь.
Он зашёл в уборную. Хотя Чэн Фэнтай и обещал «мигом вернуться», он по-господски неторопливо помочился, перебросился парой шутливых фраз со служанками внутри, выкурил сигарету и лишь после этого вышел. Выйдя, он сразу же увидел Шан Сижуя, который стоял на прежнем месте, в галерее, дожидаясь его! В эти предрассветные часы было особенно прохладно, и в лунном свете казалось, будто Шан Сижуй весь заледенел, даже красные лепестки на веточке сливы, приколотой к лацкану его куртки, затвердели и выглядели ужасно хрупкими, и в самом деле превратившись в драгоценную брошь.
Чэн Фэнтай с досадой воскликнул:
– Вы слишком уж покладисты! Разве я не попросил вас вернуться и подождать меня внутри?
Он схватил Шан Сижуя за руку и повёл его в комнату.
Шан Сижуй нерешительно проговорил:
– Второй господин Чэн, есть одно дело, о котором нам лучше бы поговорить наедине.
Чэн Фэнтай с непонимающей улыбкой сказал:
– Тогда говорите скорее. Как в Бэйпин пришла осень, стало по-настоящему холодно.
– Это касается того дня.
– Какого дня?
– Когда меня окатили кипятком… Я знаю, этот человек задел второго господина, но его уже и побили, и бросили в тюрьму, пусть его отпустят!
Чэн Фэнтай и думать забыл о безумце, с которым они подрались, кто же знал, что Шан Сижуй всё ещё переживает о нем.
– Разве начальник комиссариата Чжоу не сказал, что его отпустят тогда, когда Шан-лаобань отойдёт от гнева?
Шан Сижуй смущённо проговорил:
– Да я и не злюсь вовсе! Я выступаю на сцене больше десяти лет, чего только не повидал, и кирпичи в меня кидали! Но бросать из-за этого людей в тюрьму – такого закона нет.
Чэн Фэнтай сказал:
– Даже если и так, Шан-лаобань должен обсудить это с начальником комиссариата Чжоу. Отпустят человека или нет, от меня никак не зависит.