Вторая госпожа, невольно нахмурившись, ждала, что она скажет, и Чэн Мэйсинь продолжила:
– Это Шан Сижуй, он явно действует не из добрых побуждений, частенько он подсылал актрисок путаться с богатыми мужчинами, чтобы поживиться, когда те захотят выкупить девиц из труппы. Сколько из труппы «Шуйюнь» уже вышло наложниц, соблазнивших богатых господ? Нельзя допустить, чтобы он положил глаз на второго брата.
Однако вторая госпожа перестала хмуриться и, поддерживая большой живот, сказала:
– Ты лучше всех знаешь своего брата, куда мне им управлять. Легче уж убить его, чем изменить! Я молю только, чтобы он не привёл в дом других женщин с их ублюдками, тогда я вознесу благодарность небу и земле за его чувства ко мне!
Вторая госпожа и Чэн Мэйсинь были прямо-таки женщинами из двух разных миров, двух разных государств. Вторая госпожа закручивала начёсанные волосы и бинтовала ноги, словно всё ещё жила при Великой Цин. Раз уж она не могла удержать Чэн Фэнтая от шатания по всему Бэйпину в поисках развлечений, так какая разница, с кем он развлекался? Подстрекательства Чэн Мэйсинь не возымели успеха, и, поговорив ещё немного о делах домашних, она в гневе вернулась к себе.
Труппа Шан Сижуя «Шуйюнь» под конец года дала большое заключительное представление, настолько любопытное, занимательное и оригинальное, и проявила себя столь хорошо, что весь Бэйпин смаковал его ещё полмесяца. Чэн Фэнтай не интересовался театром, даже несмотря на дружбу с Шан Сижуем, он и не подумал раздобыть билет. Фань Лянь, напротив, непременно захотел пойти, а, вернувшись после представления, ещё несколько ночей не мог спать от волнения и всё ходил перед Чэн Фэнтаем взад-вперёд, изображая увиденное и описывая, как очарователен был Шан Сижуй в другом амплуа, как хорошо он сыграл молодого героя, ушэна[53], и насколько правдоподобно было всё сыграно. Чэн Фэнтай как будто и не слышал его, в оцепенении покуривая сигарету, и Фань Лянь принялся ругать его, говоря, что он словно играет на цине перед быком, такой у него пошлый, далёкий от искусства зять.
Затем в первом месяце нового года в Бэйпин по служебным делам приехал министр финансов Цзинь и устроил представление в торговой палате. Министр Цзинь лично пригласил Шан Сижуя выступить с заключительным номером. Шан Сижуй уже распустил свою труппу пораньше на праздники, и кто-то из актёров вернулся в родные места, чтобы встретить Новый год с семьёй, другие уехали к своим любовницам, остались лишь несколько детей да актёров, выступавших в амплуа ушэн. Никто из них не годился для заключительного представления, даже игравший на хуцине дядюшка Ли сказался больным. Шан Сижую ничего не оставалось, кроме как, прихватив пару свертков с краской для лица, явиться самому, прихватив Сяо Лай.
Само собой, в этот день в торговой палате собрались все богатые и знатные дельцы Бэйпина, и атмосфера царила чрезвычайно оживлённая. Чтобы развить своё дело до определённых масштабов, требовалось немало времени, и все богачи, присутствующие здесь, уже достигли преклонных лет. Самыми молодыми были Чэн Фэнтай, быстро разбогатевший за счёт семейного состояния жены, да Фань Лянь, унаследовавший дело предков. Они совсем не походили на старых дельцов, да и вели себя несерьёзно: только и знали, что перешёптываться о фильме, который они посмотрели прошлой ночью, и обсуждали закуски да выпивку, словно явились на храмовую ярмарку, устроенную по случаю новогодних праздников.
Министр Цзинь больше всего любил помогать молодёжи, к тому же отцы Чэн Фэнтая и Фань Ляня были его старыми друзьями. Когда Чэн Фэнтай и Фань Лянь завидели его, волей-неволей им пришлось величать его дядюшкой, отчего казалось, что они больше других приближены к нему. Хромая на одну ногу, министр Цзинь чуть ли не полдня обменивался приветствиями с гостями, и, когда боль в ноге стала уже нестерпимой, он, потянув за собой Чэн Фэнтая и Фань Ляня, наконец сел сам и усадил их по обеим сторонам от себя, обсуждая с ними торговые и домашние дела. Огромная честь, которой не удостоился даже председатель Торговой палаты. Однако Чэн Фэнтай и Фань Лянь совершенно не воспринимали подобную милость всерьёз, сочтя её весьма раздражающей. Чэн Фэнтай смеялся притворно, а Фань Лянь – невпопад, и оба вели себя ужасно безответственно.
Министр Цзинь знал, что Фань Лянь уехал на юг, спасаясь от войны, и заговорил с ним об этом:
– Хорошо бы тебе вернуться в крепость семьи Фань, чтобы охранять её. Во-первых, без присмотра хозяина работники перестают следить за домом да ещё начинают утаивать прибыль. Во-вторых, сейчас враг только и ждёт, чтобы напасть, и, если наши ребята, будучи неосмотрительными, отдадут земли японским грабителям, разве не стыдно вам будет перед страной и предками?