ДВА СЛОВА ЧИТАТЕЛЯМЪ.
Эти очерки Рима печатались въ журналѣ въ теченіе болѣе чѣмъ двухъ лѣтъ. Такъ вышло не по винѣ автора.
Поэтому многое, о чемъ говорится, какъ о фактахъ настоящей минуты, должно быть отнесено къ тому времени, когда оно писалось т.-е. къ 1898 году.
Но съ тѣхъ поръ въ общей жизни «вѣчнаго города» не могло произойти ничего такого, что существенно мѣняло бы его физіономію, въ чемъ я убѣдился, побывавъ въ немъ еще разъ, весной этого года. Кое-что отошло назадъ — событія и люди. Среди русскихъ старожиловъ Рима, принадлежавшихъ къ артистическому міру, трое уже покойники. Убитъ король, умеръ и о. Винченцо Ванутелли.
Списокъ погрѣшностей вышелъ бы еще меньше, еслибъ я самъ имѣлъ возможность читать корректуру всѣхъ главъ. Исправлены— важнѣйшія.
Называя эти очерки «Итогами пережитого», я желалъ бы, чтобы тѣ изъ моихъ читателей, кто еще не бывалъ въ Римѣ и стремится туда, имѣли средства и досугъ: пожить въ немъ подольше и, въ свою очередь, подвести «итоги» всему, что они переживали въ этомъ единственномъ, по своему содержанію, городѣ, и для себя, и для другихъ.
П. Боборыкинъ.
Октябрь 1902 г.
С.-Петербургъ.
Вступленіе
Италія! Римъ! Вотъ два обаятельныхъ звука. Кто на нихъ не отзовется, даже изъ тѣхъ, кому привелось дожить до старости, въ глуши, и никогда не переѣзжать границы своего отечества?
Но, обращаясь къ русскимъ моего поколѣнія, т.-е. къ людямъ шестидесятыхъ годовъ, особенно къ тѣмъ, кто родился и воспитывался въ провинціи, я спрошу ихъ:
Что они вынесли изъ своего дѣтства, и даже юношескихъ лѣтъ, такого, въ чемъ Италія и Римъ, — куда имъ суждено было впослѣдствіи попасть, — назрѣвали въ ихъ душѣ? Какіе запали въ нихъ идеи, образы, впечатлѣнія отъ разговоровъ, книгъ, произведеній искусства, наконецъ, отъ встрѣчъ и знакомствъ съ людьми, которые сами видѣли страну оливъ и апельсиновъ, развалины Палатина и римскаго Форума?
У большинства всего этого было мало, очень мало. Говорю такъ увѣренно потому, что смотрю на свое воспитаніе какъ на нѣчто средне-культурное, въ періодъ отъ половины сороковыхъ до половины пятидесятыхъ годовъ.
Вотъ уже болѣе двадцати лѣтъ, какъ у насъ царитъ строгоклассическая система въ гимназіяхъ. Теперь, быть можетъ, гимназисту въ послѣднихъ классахъ гораздо ближе все, что связано съ Римомъ, съ Италіей древности, Средневѣковья и Возрожденія. Говорю «быть можетъ», хотя въ отзывахъ тѣхъ, кто хорошо знаетъ теперешнихъ гимназистовъ, преобладаютъ сѣтованія о малой общей развитости юношей, объ ихъ переутомленіи отъ чисто-формальныхъ занятій древними языками. Но, во всякомъ случаѣ, если не въ классѣ, то дома, у товарищей, изъ книгъ, газетъ, журналовъ, зрѣлищъ, выставокъ, они могутъ вобрать въ себя многое, что, съ раннихъ лѣтъ, въ состояніи возбуждать интересъ къ той странѣ, куда тянетъ всѣхъ за красотами природы и творчества, къ тому мѣсту, которое не даромъ зовутъ до сегодня «вѣчнымъ городомъ».
Мы были полуклассиками. Насъ также, съ перваго класса гимназіи, учили одному древнему языку — латинскому. Италія и Римъ могли и въ насъ вызывать особый интересъ. Но этого совсѣмъ не было. Древній Римъ заслоняли для насъ тошные уроки этимологіи и синтаксиса или подневольные переводы изъ Корнелія Непота, Тита Ливія, Цезаря, Цицерона, и въ послѣднемъ классѣ, съ великимъ грѣхомъ пополамъ, кое-какіе отрывки изъ Горація и Вергилія. Никто любовно не говорилъ намъ о римской культурѣ, о древнемъ искусствѣ, не называлъ даже именъ античныхъ художниковъ, не упоминалъ о тѣхъ памятникахъ зодчества, какіе сохранились понынѣ, о всемірно-извѣстныхъ храмахъ, статуяхъ, театрахъ, термахъ, тріумфальныхъ аркахъ, базиликахъ.
То же самое и по части христіанскаго искусства первыхъ вѣковъ. Ни одинъ учитель, — словесности, исторіи или латинскаго языка, — не разсказывалъ намъ о римскихъ катакомбахъ, объ ихъ подземной жизни, о фрескахъ, гробницахъ, криптахъ, тайномъ богослуженіи. Не было объ этомъ рѣчи и въ урокахъ церковной исторіи. Средневѣковая Италія и судьбы Рима, — до эпохи Возрожденія, — значились въ «Смарагдовѣ», зазубривались къ экзамену и только.
Не помню, чтобы когда-нибудь учитель исторіи, словесности или латинскаго языка, или же учитель рисованія (а рисовали мы до седьмого класса) принесъ какой-нибудь альбомъ или нѣсколько гравюръ и показалъ намъ Колизей, церковь св. Петра, Аполлона Бельведерскаго, Венеру Медицейскую, что-нибудь изъ огромной области изящнаго творчества, какой-нибудь хотя немудрый снимокъ съ одной изъ всемірно-прославленныхъ картинъ итальянскихъ художниковъ.