Что же еще составляетъ отличительныя черты «romanesco» въ быту римскаго простолюдья?
Яркость одежды, огромныя пряжки и серьги, у мужчинъ — короткие штаны, на колѣняхъ непремѣнно незастегнутые на одну пуговицу, шнуровки корсетовъ, отдѣлки шляпъ и цѣлыя одѣяла на головахъ женщинъ, сложенныя въ видѣ пакетовъ, длинныя булавки въ волосахъ и гребни — все это romanesco. Теперь всѣ эти народныя моды переходятъ болѣе къ подгороднымъ крестьянамъ, батракамъ, винодѣламъ, натурщикамъ и натурщицамъ; но идутъ всѣ эти повадки отъ коренныхъ римлянъ. Во всемъ этомъ есть оттѣнки, по зажиточности и положенію, въ извѣстной градаціи, отъ того, кого зовутъ «Eminente» (или Minente) до простыхъ «Vignaioli», и вверхъ до чистогородского щеголя Раіпо — слово, до сей поры самое характерное въ римскомъ жаргонѣ, даже и въ буржуазіи, и въ интеллигенціи. Женщины въ Трастевере и въ ближайшихъ подгородныхъ мѣстностяхъ, при всей ихъ любви къ яркимъ цвѣтамъ, умѣютъ носить свои платья, юбки, передники. И римскіе шарфы и одѣяла не даромъ такъ восхищаютъ, до сихъ поръ, форестьеровъ.
Romanesco — въ образѣ жизни и поведеніи: шлянье по остёріямъ, долгіе разговоры за виномъ, самолюбіе, горделивость, склонность сейчасъ же трактовать каждаго свысока (soverchiare), чуть что — пускать въ ходъ ножи; но вмѣстѣ съ тѣмъ — особаго рода учтивость, рыцарство, отзывчивость на каждое ласковое слово или угощеніе, быстрый отвѣтъ на всякое замѣчаніе, издѣвательство или болѣе легкая граціозная шутка — все это «romanesco».
Работать надъ однимъ и тѣмъ же, копить, терпѣть несносный надзоръ — этого римляне не любятъ. Они во всемъ и всегда — сами по себѣ. Нищій, попрошайка, но съ чувствомъ независимости. Посмотрите на любого оборванца — какъ онъ стоитъ у стѣны, съ грязной курткой, непремѣнно на одномъ плечѣ, или лежитъ на солнцѣ, въ продранныхъ штанахъ и босой, какъ его жена на улицѣ вяжетъ или что-нибудь варитъ, или возится съ ребятишками, или болтаетъ безконечно съ сосѣдками, или бранится съ ними — есть что-то въ нихъ неугомонно-задорное, и чуть вы имъ не понравитесь — они васъ осмѣютъ, тутъ же. А художники находятъ въ этомъ современномъ плебеѣ и пластическія наслѣдственныя черты, какъ ни у какого простонародья. Живописность посадокъ тѣла, движеній, одежды происходитъ главнымъ образомъ отъ того, что они не желаютъ дѣлать усилій. Римскій простолюдинъ, — что бы онъ ни принялся дѣлать, — сохраняетъ въ движеніяхъ многое, что срослось съ нимъ, и это даетъ его позамъ и жестамъ красоту и благородство.
На то, чтобы знать жизнь римскаго простолюдина до тонкости — надо потратить нѣсколько лѣтъ, проводить круглый годъ на улицѣ, на рынкѣ, въ остеріяхъ, въ лавчонкахъ и квартирахъ обывателей старыхъ народныхъ кварталовъ, въ зарѣчной части города, въ окрестностяхъ Piazza Montanarla, въ бывшемъ Гетто, на разныхъ окраинахъ и въ безчисленныхъ уличкахъ и закоулкахъ старыхъ центральныхъ мѣстностей Рима, гдѣ также кишитъ муравейникъ бѣднаго и еле-еле достаточнаго люда.
По счастію, мнѣ удалось пріобрѣсти въ спутникахъ и собесѣдникахъ, одномъ природномъ римлянинѣ, другомъ иностранцѣ — двухъ драгоцѣнныхъ руководителей и знатоковъ «romanesco». О нихъ я уже упоминалъ. Одинъ изъ нихъ — педагогъ, «dottore іи lottere» — читалъ мнѣ родъ лекцій о римскомъ простолюдинѣ. И онъ, и его пріятель — швейцарецъ Б., лекторъ римскаго университета, — считаются спеціалистами по сонетамъ Белли, на-ряду съ тѣмъ итальянскимъ ученымъ критикомъ, который впервые издалъ Белли съ своимъ біографическимъ предисловіемъ и комментаріями. Мой римлянинъ, интереснѣйшій спутникъ въ экскурсіяхъ по городу и его окрестностямъ, читалъ нѣсколько публичныхъ лекцій о простонародьѣ, какимъ оно является у Белли, и сталъ готовить большую монографію, гдѣ впервые распредѣлилъ богатѣйшій матеріалъ сатиръ Белли на множество отдѣловъ, исчерпывающихъ всю римскую жизнь при папахъ Григоріи XVI и Піи IX до 1848 г. Его пріятель — швейцарецъ — сдѣлался его соперникомъ по тому же «argomento», какъ выражаются итальянцы. Онъ для поправленія здоровья пріѣхалъ почти юношей, студентомъ одного изъ университетовъ французской Швейцаріи, остался здѣсь, напалъ на тему о Белли, сталъ изучать его сонеты и римскій діалектъ, провелъ нѣсколько сезоновъ среди населенія Трастевере. Результатомъ всего этого явилась цѣлая докторская диссертація (на французскомъ языкѣ), гдѣ онъ беретъ своей темой нравы римскаго простолюдина, придерживаясь содержанія тѣхъ сонетовъ Белли, которые посвящены народу въ тѣсномъ смыслѣ.