Съ этимъ швейцарцемъ мы ходили въ тѣ дома, гдѣ живутъ пролетаріи, изъ пришлыхъ рабочихъ, оставшихся въ безпомощномъ состояніи, послѣ краха. Онъ — самый дѣятельный членъ общества, призрѣвающаго этотъ людъ и самъ, на маленькія средства, завелъ столярную мастерскую, гдѣ каждый получаетъ въ день минимальную плату въ полторы лиры.
Какъ протестантъ, человѣкъ другой расы, болѣе трудовой и чистой по своимъ нравамъ, онъ строже относится къ исконнымъ сторонамъ быта тѣхъ коренныхъ трастеверинцевъ, съ которыми жилъ, когда готовилъ свою диссертацію. Мой римлянинъ не находить столько темныхъ сторонъ въ этомъ быту. Онъ — не пуританинъ; но и не клерикалъ. И тотъ, и другой того мнѣнія, что отъ римскаго простонародья, при его наслѣдственномъ темераментѣ — нельзя и требовать другихъ качествъ, при томъ долгомъ режимѣ, подъ которымъ онъ жилъ. Швейцарецъ, безпощадный къ «попамъ», доказывалъ, что они развращали народъ, дѣлая своими любовницами множество молодыхъ дѣвушекъ, которыхъ они потомъ отдавали замужъ, что ханжеская благотворительность пріучала народъ къ тунеядству, а привычка шататься на разныя церемоніи и праздники развивала въ женахъ и дочеряхъ тщеславіе, страсть къ нарядамъ и вела, конечно, къ продажности. Насчетъ прошлаго и мой римлянинъ допускалъ все это; но онъ находитъ, что теперь нравы стали чище, что нѣтъ такого сообщничества мужей съ женами, тайно промышляющими собою, о какомъ говорятъ всѣ иностранцы, вплоть до конца пятидесятыхъ годовъ, до книги Эдмона Абу и его нѣмецкихъ и англійскихъ современниковъ. Но дѣвушки — до сихъ поръ подъ надзоромъ. Обычай, по которому старшій братъ слѣдитъ за поведеніемъ сестры, еще въ силѣ. И если у брата нравъ холерическій — ей не сдобровать, или ея соблазнителю, или обоимъ вмѣстѣ. Швейцарецъ напираетъ на то, что народъ самыхъ ближайшихъ къ Ватикану кварталовъ держали въ постоянномъ невѣжествѣ, не открывали никакихъ техническихъ школъ, не создавали фабрикъ съ прочнымъ источникомъ заработка.
И въ этомъ онъ, конечно, правъ. Защитникамъ папскихъ порядковъ стоитъ только пройтись по такой улицѣ какъ Via dei Penitenzieri, ведущей отъ Lungara и Lungaretta (гдѣ тоже коренное трастеверинское населеніе) къ Borgo S. Spirito, мимо госпиталя, гдѣ и при папахъ бывало слишкомъ по тысячѣ кроватей.
Казалось бы, тутъ, въ двухъ шагахъ отъ дворца его святѣйшества и св. Петра, — чего же бы стоило заняться, хоть малость, этими пролетаріями? Вѣдь у нихъ тогда было немногимъ больше вѣрныхъ заработковъ, чѣмъ теперь. Кто мѣшалъ пріучать ихъ дѣтей къ школѣ, создавать изъ нихъ ремесленниковъ, а не вагабундовъ, нищихъ и уличныхъ торгашей со всякимъ дрянцомъ?
До сихъ поръ эта «Улица кающихся» и множество другихъ переулковъ и закоулковъ зарѣчной части города полны грязныхъ конуръ: изъ всѣхъ оконъ висятъ тряпки; босые, чумазые ребятишки, безъ призора, въ школу не ходятъ, даже и при теперешнемъ даровомъ и какъ бы обязательномъ обученіи. Такая улица кающихся грѣшниковъ — живая вывѣска той заброшенности, въ какой были ближайшіе къ Ватикану подданные его святѣйшества. Городское представительство, гдѣ столько клерикаловъ, весьма равнодушно къ нуждамъ народа; но всетаки теперь нѣтъ уже той грязи и той заброшенности цѣлыхъ кварталовъ, какъ въ былое время, столь восхваляемое сторонниками Ватикана.
Одна русская дама, съ поддержкой богатыхъ американокъ, устроила лѣчебницу для приходящихъ въ Трастевере, и надо походить туда, по утрамъ, чтобы видѣть, въ какихъ условіяхъ растутъ тамъ дѣти, сколько чахлыхъ, золотушныхъ, съ ужасными кожными болѣзнями и какой видъ у ихъ матерей, хотя онѣ еще и на ногахъ.
Швейцарецъ, говоря со мною о римскомъ мелкомъ людѣ, указывалъ мнѣ на то, что всѣ народные кварталы кишатъ не работниками, даже не мастеровыми, а торгашами. Что ни дворъ — то лавчонка, что ни десять шаговъ — то васъ останавливаетъ попрошайка, торгующая всякой дрянью. И въ этомъ опять-таки протестантъ видитъ прямое слѣдствіе вѣкового растлѣвающаго режима. Бѣдный народъ жилъ только около поповъ и баръ. Прислуги, факиновъ, приживальщиковъ и кліентовъ всякаго рода полонъ бывалъ папскій Римъ. И вѣками въѣдалась привычка къ болѣе легкому заработку, къ торговлѣ и всякаго рода гешефту. Потомки евреевъ въ Гетто, до сихъ поръ, промышляютъ старымъ платьемъ, и въ ихъ кварталѣ лавчоки со всякой дрянью — на каждомъ шагу. Но вѣдь тоже вы видите въ Трастевере, вдоль Lnngara и Lungaretta, и во всѣхъ Borgo. Это почти сплошной рядъ лавокъ и лавчонокъ. А что не торгуетъ — пробавляется сдачей комнатъ или поденной работой. И то больше около господъ — прачки, кухарки, посыльные, носильщики. Врядъ ли есть городъ въ мірѣ, гдѣ было бы больше прачекъ, чѣмъ въ Римѣ, и гдѣ полиція позволяла бы такъ безвозбранно вывѣшивать мокрое бѣлье изъ оконъ всѣхъ этажей — даже и у очень достаточныхъ лицъ. Казалось бы, при такой всеобщей домашней стиркѣ—прачкамъ нечего дѣлать; а онѣ кишатъ по вѣчному городу и его пригородамъ.