Статистическихъ цифръ я приводить не буду; но если читатель повѣритъ моему долголѣтнему опыту по части жизни въ западныхъ столицахъ: кромѣ, разумѣется, Парижа, отъ ноября до мая, нѣтъ въ Европѣ столицы, гдѣ бы вы находили такой огромный наплывъ иностранцевъ, и на короткіе сроки, и на весь сезонъ, и на продолжительное жптье, съ постоянными квартирами и собственными домами и виллами.
И папскій Римъ нисколько не потерялъ въ количествѣ пріѣзжихъ, для которыхъ Ватиканъ — источникъ религіозной власти и божественной истины. Церковныя торжества въ Петрѣ уже не даются съ публичной службой самого папы, какъ тридцать лѣтъ назадъ; но итальянскихъ богомольцевъ, разноязычныхъ пилигримовъ стекается еще больше, чѣмъ прежде, потому что католиковъ теперь не полтораста, а двѣсти пятьдесятъ милліоновъ. И самое «плѣненіе» Св. Отца только поднимаетъ обаяніе его власти и святости. Нѣтъ того пылкаго энтузіазма и фанатическаго обожанія, какое изображаетъ Золя; но внѣшній интересъ очень сильный. Каждое торжественное служеніе въ Ватиканѣ или св. Петрѣ притекаетъ тысячи и десятки тысячъ желающихъ пріобрѣтать даровые билеты.
Я говорю о свѣтской толпѣ. А черной братіи всякаго рода въ Римъ наѣзжаетъ уже, конечно, больше, чѣмъ пятьдесятъ и сто лѣтъ назадъ, съ теперешними путями сообщенія. Какихъ-какихъ духовныхъ не встрѣтите вы въ Римѣ, особенно монаховъ и монахинь! Кто-то изъ наблюдателей римской жизни, въ тридцатыхъ годахъ, говорилъ, что если вы будете, сидя у окна, считать пѣшеходовъ по улицѣ, то на пятнадцать человѣкъ пройдетъ непремѣнно одинъ священникъ или монахъ. Если теперь ихъ придется одинъ на двадцать пять, то потому только, что въ Римѣ слишкомъ четыреста тысячъ жителей.
Ни въ какой столицѣ міра вы не найдете такой разноязычной толпы, въ иные дни, когда стекаются богомольцы.
Идете вы по улицѣ и на лѣстницѣ какой-нибудь монастырской церкви видите сидятъ женщины въ кацавейкахъ и черныхъ платкахъ — ни дать, ни взять наши «кумушки».
Прислушиваетесь, говоръ вамъ очень знакомый, славянскій. Подходите и заговариваете съ одной изъ нихъ.
— Изъ-подъ Вильны мы, батюшка, — отвѣчаетъ вамъ нараспѣвъ кумушка, — изъ-подъ Вильны.
И отвѣчаетъ на очень чистомъ русскомъ языкѣ.
— Пришли помолиться небось?
— Какъ же, сударь… Благолѣпіе здѣсь на рѣдкость. И-и Господи!
— Гдѣ же вы живете?
— Въ успиціи, милый баринъ, въ успиціи.
«Успиція» — это, вѣроятно, богодѣльня или страннопріимный домъ какой-нибудь монастырской общииы.
И сколько нашихъ народныхъ типовъ встрѣчалъ я гдѣ-нибудь на паперти св. Петра, прямо изъ тѣхъ уѣздовъ Привислинскаго края, гдѣ хохлы — тайные уніаты. Или какой-нибудь литвинъ, бѣлоруссъ попадется — точно сейчасъ выхваченъ изъ нашего русскаго захолустья— грязный, въ картузѣ, лохматый, бородатый, въ тяжелыхъ сапогахъ и балахонѣ, вродѣ свиты.
Такіе типы всего сильнѣе говорятъ вамъ о вселенскомъ значеніи и теперешняго Рима.
Никогда еще — съ тѣхъ поръ, какъ стоитъ власть папы — не наѣзжало столько англичанъ и американцевъ-католиков какъ въ послѣдніе десять лѣтъ. Цѣлые отели полны ими и вы въ гостиныхъ у итальянокъ безпрестанно знакомитесь съ дамами британской крови, самыми преданными сторонницами Ватикана.
Да и въ англиканской церкви въ такъ называемомъ «high church» замѣчается заигрываніе съ католицизмомъ. Въ своихъ обрядахъ она-все больше и больше переходитъ къ римскому ритуалу. Но и тѣ иностранцы, кто держится своихъ исповѣданій, чувствуетъ себя въ теперешнемъ Римѣ, какъ у себя дома. У всѣхъ сектъ есть свои церкви, не кое-какія домашнія молельни, какъ при папскомъ правительствѣ, а большіе храмы и всевозможныя капеллы. Они свободно производятъ свою пропаганду, читаютъ лекціи, открываютъ залы, гдѣ по вечерамъ поютъ и говорятъ проповѣди. Библейское лондонское общество держитъ здѣсь свою лавку и ежегодно пускаетъ въ обращеніе огромное количество дешевыхъ библій и новыхъ завѣтовъ. Однихъ евангелій на итальянскомъ языкѣ въ прошломъ году лавка эта продала нѣсколько десятковъ тысячъ экземпляровъ.
Полнѣйшей свободой и комфортомъ пользуются иностранцы въ Римѣ во всемъ, что входитъ въ ихъ общительныя и интеллектуальныя привычки. И англичане, и американцы, и нѣмцы (это три самыя обширныя иностранныя колоніи) живутъ въ Римѣ, забывая, что они на семи холмахъ вѣчнаго города, а не у себя въ Лондонѣ, Брайтонѣ, Нью-Йоркѣ, Берлинѣ или Франкфуртѣ. Вся римская розничная торговля держится форестьерами. Всѣ ихъ вкусы и требованія, въ особенности англичанъ и американцевъ, взяты въ разсчетъ. Стоить вамъ только походить по бойкимъ пунктамъ Рима — по Корсо, по Piazza di Spagna, Via del Tritone, площади около Piazza di Venezia, Via Condotti и около св. Петра, чтобы признать огромную универсальность Рима и то, какъ всѣ торговцы, трактирщики, извозчики, хозяева гарни и отелей, книжныя торговли и библіотеки живутъ ими. Англійскія вывѣски или рекламы мечутся вамъ въ глаза. Конторы Кука, Гааза и всякія другія дѣйствуютъ почти такъ же бойко, какъ у себя. Въ нѣкоторыхъ магазинахъ картинъ и objets d’art, у ювелировъ, мраморщиковъ, въ книжныхъ лавкахъ и кабинетахъ для чтенія только и слышатся иностранные языки и больше всѣхъ остальныхъ англійскій. Зайдите къ Piale, на углу Babuino и Piazza di Spagna, или къ Spithöver’y или къ Lösclier у на Корсо — вездѣ форестьеры. Отъ пяти до семи въ Tea-room, англійской чайной на Piazza di Spagna, не услышите почти ни одного итальянскаго звука. Это rendez-vous всѣхъ элегантныхъ форестьеровъ. Да и туристы средней руки всюду кишатъ. Вы ихъ встрѣчаете цѣлыми партіями, точно у насъ артели плотниковъ или вереницы богомолокъ, отправляющихся въ Кіевъ и Воронежъ.