Прежде, тридцать-сорокъ лѣтъ назадъ, все было если и подешевле, то съ грязцей, неудобно, стѣснительно при тогдашнихъ полицейскихъ порядкахъ; вездѣ — начиная съ почты и таможни — чувствовался гнетъ. Теперь ни паспортовъ, ни надзора, ни запрещеній журналовъ и газетъ. Главная почта (на площади S. Silvestro), выстроенная итальянцами въ стилѣ палаццо съ внутренней галлереей и атріумомъ, полнымъ растеній — самый оживленный пунктъ Рима, и тутъ всякій форестьеръ чувствуетъ себя гораздо болѣе «gemüthlich», чѣмъ нѣмецъ у себя въ Берлинѣ и парижанинъ въ своемъ Hôtel des Postes. Тутъ и продажа газетъ, и зала для иностранныхъ корреспондентовъ, и комната для писанія писемъ и упаковки посылокъ. До десяти часовъ вечера можете вы отправить и получить заказное письмо. Чиновники гораздо любезнѣе парижскихъ и нашихъ.
Когда-то иностранецъ путался въ римской монетѣ — во всѣхъ этихъ байокахъ, пиоли (60 сантимовъ), скуди (около 6 франковъ), піастрахъ. Было время, когда въ народѣ ходили наши мѣдные пятаки прежняго образца, почему старую дешевую мѣдную монету римляне звали Patacche — очевидно отъ слова пятакъ. Да и до сихъ поръ всякій итальянецъ говоритъ «Quattrini», когда хочетъ сказать вообще «деньги», а кватрино была дробная единица одного байока, который весь стоилъ около 6 сантимовъ. Десятичная французская система все это упразднила. Правда, въ Италіи нѣтъ пока въ обращеніи ни серебра, ни золота; но съ бумажками можно легко освоиться, точно такъ же, какъ и съ возобновленнымъ обычаемъ считать всѣ 24 часа сутокъ и печатать въ афишахъ: «начало въ 21 часъ», съ прибавкою, однако, въ скобкахъ цифры 9. А прежде, еще въ тридцатыхъ годахъ, римскій счетъ времени былъ совсѣмъ тарабарской грамотой для иностранца. Тогда часы прогулки на Корсо (теперь отъ 3 до 5 ч.) значились отъ 22 до 24 ч. Расходились вечеромъ (т.-е. до полуночи) въ 5 часовъ.
Все приняло общеевропейскій пошибъ, и Римъ — на цѣлые семь мѣсяцевъ — превращается въ настоящую космополитическую столицу.
Британская раса Стараго и Новаго свѣта запруживаетъ римскіе отели и пансіоны до размѣровъ, приводящихъ самихъ иностранцевъ въ отчаяніе.
— Помилуйте, — жалуется вамъ всего чаще русскій, — я пріѣхалъ сюда видѣть итальянцевъ, быть въ ихъ обществѣ, слышать разговоръ на языкѣ, который я такъ люблю. Поселился я въ хорошемъ отелѣ-пансіонѣ и всѣмъ доволенъ, еслибъ не такое нашествіе британцевъ. Въ столовой завтракаетъ и обѣдаетъ до пятидесяти человѣкъ, и все либо англичане, либо американцы. Цѣлая фаланга зрѣлыхъ дѣвъ и старушенцій! И зачѣмъ они прутъ сюда цѣлой ордой? Ни одного итальянскаго звука я не слышу цѣлый мѣсяцъ! Отвращеніе!
И это совсѣмъ не преувеличеніе. Слышать итальянскій языкъ надо въ кафе, на улицѣ, въ театрѣ, въ церкви; но не во множествѣ отелей и пансіоновъ, биткомъ набитыхъ британскими подданными и гражданами Сѣверо-Американскихъ Штатовъ.
Итальянцы не живутъ семьями въ отеляхъ и пансіонахъ, за исключеніемъ пріѣзжихъ изъ провинцій. А одинокіе итальянцы — депутаты, чиновники, купцы, промышленники — останавливаются въ другихъ отеляхъ, большей частью поплоше, и табльдотовъ не любятъ, а ходятъ ѣсть въ рестораны и тратторіи средней руки.
То же самое во всѣхъ музеяхъ, развалинахъ, церквахъ, торжествахъ, пріемахъ, на виллахъ, въ чертѣ города и въ окрестностяхъ Рима. Британско-американское нашествіе все покрываетъ. Вездѣ бѣдный русскій слышитъ птичью болтовню старыхъ дѣвъ и картавую хриплость джентльменовъ, свѣтскихъ и духовныхъ. Когда-то въ Римъ ѣзжали только лорды и сэры. Въ концѣ XIX вѣка повалилъ средній обыватель, всякій сѣрый и весьма пе занимательный, часто мало воспитанный, людъ дешевыхъ поѣздовъ, снаряжаемыхъ конторой Кукъ и К°. «Куки» — ихъ такъ зовутъ римляне — засиживаютъ, какъ мухи, вѣчный городъ.