Романъ этотъ сильно читался у насъ. Въ немъ не мало притязаній на «couleur locale»; но Римъ взятъ только какъ эффектная декорація, да и какъ на фонѣ картины, въ немъ нѣтъ ничего дышащаго Римомъ, что бы относило читателя (даже и бывавшаго тамъ) къ знакомымъ впечатлѣніямъ, и чисто-зрительнымъ, и болѣе интимнымъ, внутреннимъ.
Бурже, по слабости своей къ изображенію жизни того, что зовется «le monde chic», взялъ въ Римѣ такой слой общества, который онъ могъ помѣстить куда угодно — въ Біаррицъ, Монте-Карло, въ Баденъ или Трувилль. Всѣ эти «растакуэры» ни мало не характерны для римской жизни. Даже его героиня — венеціанка, почти такая же пріѣзжая, чужая, какъ еслибъ она была француженка или американка. И герой — полякъ, попавшій въ Римъ совершенно также, какъ онъ попалъ бы въ Ниццу или Баденъ-Баденъ.
Для иностранца романиста неизбѣжно играть на такихъ сюжетахъ съ переодѣваньемъ, давать читателямъ то, что имъ болѣе знакомо, или самихъ себя, или своихъ соотечественниковъ въ римской обстановкѣ. Такой типъ беллетристики идетъ съ романа г-жи Сталь Corinne ou el ltalie.
Эта кнрга построена такъ, какъ построилъ и Золя свой Римъ-, но г-жа Сталь, дѣлая изъ себя самой полуитальянскую поэтессу, вставляетъ въ рамки античнаго и католическаго Рима любовныя перипетіи связи Коринны — опять-таки съ иностранцемъ, съ англійскимъ лордомъ. У ней нѣтъ претензіи создавать настоящихъ итальянцевъ, римлянъ XIX в., отъ чего не воздержался Золя.
Ограничься онъ испытаніями своего аббата Пьера въ тѣсныхъ предѣлахъ того, что самъ видѣлъ и узналъ, — его романъ не давалъ бы законнаго повода всѣмъ знающимъ жизнь современнаго Рима указывать на его ошибки, вымыслы или легковѣріе, неточности всякаго рода.
Въ слѣдующихъ главахъ я буду не разъ имѣть случай отмѣчать всѣ эти промахи и неумышленныя «сочиненія». Римляне не скупятся на указанія всѣхъ прорухъ моего знаменитаго собрата; да и не будучи римляниномъ, если вы давно знаете Римъ и прожили въ немъ, въ послѣднее время, хоть одинъ сезонъ, изучая разныя стороны его быта, вы легко убѣдитесь въ томъ, до какой степени реальной правдѣ романа Золя вредятъ всѣ ати провинности.
Въ англійской и нѣмецкой беллетристикѣ найдутся также романы, повѣсти, разсказы изъ самоновѣйшей римской жизни. Говорить о нихъ было бы излишне. Почти всѣ они пишутся для читателей той національности, къ какой принадлежитъ авторъ. Въ нихъ на первомъ планѣ англичане или нѣмцы и дѣйствіе происходитъ или въ римскомъ «Космополисѣ», или въ своей колоніи, въ отдѣльномъ мірѣ писателей, археологовъ и, всего чаще, художниковъ.
Одна изъ самыхъ послѣднихъ вещей въ такомъ родѣ—романъ нѣмецкаго писателя Тальмана изъ жизни нѣмецкихъ же художниковъ въ послѣднее десятилѣтіе — Подъ голубымъ небомъ Рима.
Такія вещи и для своихъ соотечественниковъ имѣютъ интересъ чисто-личный. Въ нихъ ищутъ портретовъ, нескромностей всякаго рода. Если авторъ и не злоупотребитъ своимъ авторскимъ правомъ лица, чувства, нравы, подробности быта — все это вызываетъ толки, недовольства и заслоняетъ совершенно и ту долю художественныхъ и общественныхъ достоинствъ, какія могутъ быть въ такихъ произведеніяхъ.
О «вѣчномъ городѣ» писаны сотни томовъ, если начать только съ эпохи Возрожденія. Весь культурный свѣтъ прошелъ черезъ воздѣйствіе Рима и каждая раса, каждая нація, въ лицѣ своихъ самыхъ чуткихъ людей, силилась сказать свое непремѣнно новое слово.
Я далекъ отъ мысли исчерпать здѣсь обозрѣніе всей международной литературы о Римѣ. На это не хватило бы моей жизни. Но для меня, какъ и для всякаго писателя конца XIX столѣтія, ближе и значительнѣе, какъ образцы сравненія и отрывныя точки — тѣ книги или отдѣльные этюды, главы, гдѣ о Римѣ говорится во всѣхъ тѣхъ смыслахъ, которыхъ нельзя обѣжать мыслящему и сколько-нибудь воспріимчивому человѣку.