Въ Альбано и дальше мы поѣхали раннимъ утромъ. Долго ждали мы ясной погоды, и я сталъ уже сомнѣваться, удастся ли мнѣ побывать въ горахъ до отъѣзда изъ Рима.
Изъ оконъ вагона, подъ лучами ранняго солнца, глядѣлъ я на Альбанское озеро, когда-то кратеръ вулкана. Оно лежало внизу, обставленное кругомъ отлогостями котловины, съ розовато-сизымъ колеромъ подъ чистымъ темно-голубымъ небомъ. Его краситъ куполъ церкви въ Кастель-Гондольфо. Въ Альбано мы сдѣлали привалъ. Линейка довезла насъ до Дженцано, а оттуда пѣшкомъ мы двинулись вокругъ озерка Неми, такого же упраздненнаго вулканическаго кратера, какъ и озеро Альбано. Дорога идетъ, огибая озерко справа влѣво, до городка Неми. гдѣ, набравшись аппетита, всего вкуснѣе сдѣлать второй привалъ и позавтракать въ недурномъ трактирчикѣ, хозяинъ котораго ни болѣе, ни менѣе какъ «signor sindaco», т.-е. городской голова этой муниципіи. За завтракомъ была встрѣча съ однимъ берлинскимъ гехеймъ-ратомъ, страстнымъ любителемъ Италіи, и оживленная бесѣда о всѣхъ красивыхъ мѣстахъ въ римскихъ окрестностяхъ. Въ Пени мой докторъ словесности добылъ мнѣ ослика, а самъ, какъ неутомимый ходокъ, пошелъ пѣшкомъ, и мы по плоскимъ высотамъ, «скрозь», какъ говоритъ народъ, черезъ поросли и овражки, добрались до Кастель-Гондольфо, осмотрѣли папскій загородный домъ и пѣшкомъ по красивой дорогѣ, обсаженной деревьями, не теряющими круглый годъ своей зелени, дошли безъ утомленія до Марино. Тамъ мы успѣли побродить по городку; приглядывались къ мѣстнымъ типамъ на улицахъ и въ остеріяхъ, въ такихъ остеріяхъ, гдѣ продаютъ за два сольда полъ-литра вина, которое въ Римѣ стоитъ шесть и семь сольди.
Дожидаясь подъ вечеръ поѣзда желѣзной дороги въ дымномъ, закоптѣломъ кафе со сводами, полномъ мелкихъ торговцевъ и солдатъ, игравшихъ въ карты и домино, я вспоминалъ разсказъ Гоголя: какъ онъ въ такомъ же вотъ кабачкѣ, среди шума и гама, между Альбано и Дженцано, вдругъ почувствовалъ приливъ творчества и написалъ, не отрываясь, цѣлую сцену для Мертвыхъ душъ.
На такую прогулку и паромъ, и на спинѣ библейскаго животнаго, и пѣшкомъ довольно одного дня. Вечеромъ, и не поздно, вы будете дома. И когда вы подведете итогъ тому, что вы видѣли, вы врядъ ли станете восторгаться, потому что не встрѣтили никакихъ особенныхъ «чудесъ» природы и необычайныхъ картинъ ея. Но тамъ, изъ Альбано въ Дженцано, и къ Неми, и къ Кастель-Гондольфо, всего больше на первомъ перевалѣ, передъ вами открывалась плѣнительная, римская даль, — та античная пустыня, которая идетъ до самаго моря, отливающаго оттуда перламутровою полосой.
Съ другимъ спеціалистомъ, — молодымъ русскимъ археологомъ, уже нѣсколько лѣтъ работавшимъ въ Римѣ,—собрались мы въ Фраскати и Гротта-Феррата. Это было почти наканунѣ моего прощанья съ Римомъ. День не простоялъ весь ясный и теплый; но мы успѣли съѣздить изъ Фраскати въ Гротта-Феррата, въ монастырь съ греческой школой и библіотекой, гдѣ хранится не мало цѣнныхъ рукописей. Монахи, всѣ почти итальянцы родомъ, служатъ по греческому обряду нашу обѣдню, и мы какъ разъ попали къ тому моменту обѣдни, когда царскія врата стоятъ закрытыми и съ затянутою завѣсой.
Этотъ когда-то совсѣмъ греческій монастырь все больше и больше облатинивался, иконостасы снимались, а стѣны расписывали чисто — католическими фресками художники съ именемъ, въ томъ числѣ и Доминикино.
Папа Левъ XIII, мечтая о соединеніи церквей, сталъ сочувственно относиться къ возстановленію греческаго обряда, гдѣ онъ былъ запущенъ или совсѣмъ оставленъ. И въ монастырской церкви Гротта-Феррата главный алтарь закрытъ уже иконостасомъ, а боковыя капеллы остаются еще открытыми. Обѣдню служатъ исключительно по-гречески, хотя монахи, даже и библіотекари, знаютъ этотъ языкъ плоховато и говорятъ между собою только по-итальянски.
Фраскати, — лѣтомъ и раннею осенью, — бываетъ полонъ римлянъ, переѣзжающихъ туда на дачу. Старинныя виллы титулованныхъ фамилій занимаютъ цѣлыя угодья. Я нашелъ Тиволи красивѣе, а съ высотъ Альбано видъ на римскую Кампанью такой, какого вы не найдете съ высотъ Фраскати. Любителя древности ждетъ здѣсь зато цѣлый рядъ урочищъ, повитыхъ историческими именами или событіями, вплоть до развалинъ Тускулума.