Или еще приглашаютъ васъ на посѣщеніе какого нибудь частнаго музея, изъ тѣхъ, что теперь нѣкоторые римскіе нобили заперли для публики. И вожакомъ такого обзора какой-нибудь наи-ученый археологъ. Если вы и не видали антиковъ этого собранія раньше, лѣтъ двадцать пять назадъ, когда оно еще было доступно каждому туристу, но подготовили себя по хорошему путеводителю или даровито написанной книгѣ, вродѣ писемъ Тэна, то археологъ кожетъ быть выкопаетъ что-нибудь совсѣмъ новое, неслыханное о шедеврахъ этого музея, наприм., о той головѣ Юноны, которая прежде стояла въ садовомъ казино виллы Людовизи, а теперь, вмѣстѣ съ остальными изваяніями, перешла въ нижній этажъ палаццо Буонкомпаньи — Піомбйно, Но эти тонкости не дадутъ вамъ ничего равнаго прямому воспріятію, чувству, какое охватываетъ васъ, какъ только красота на васъ подѣйствовала.
А попадете вы сюда не въ первый разъ и вамъ вспомнится все то, что вы испытали передъ ликомъ богини, когда вы проникли въ тѣсный павильонъ, гдѣ сохранялась голова Юноны, на виллѣ Людовизи, вамъ будетъ жутко стоять въ группѣ «знатныхъ иностранцевъ», приглашенныхъ на это посѣщеніе труднодоступнаго музея и слушать профессорскія объясненія, очень дѣльныя, и быть можетъ, глубокія, но отнимающія у васъ возможность созерцать чудный мраморъ и находить въ себѣ то настроеніе, какое на васъ слетало прежде.
Обаяніе неизбѣжно пропадаетъ отъ этихъ разъясненій и подробностей, особенно если они произносятся на извѣстный ладъ, часто съ непріятнымъ нѣмецкимъ акцентомъ, съ интонаціями, которыя васъ сейчасъ же отнесутъ къ скучной аудиторіи или къ тѣмъ несноснѣйшимъ часамъ, когда вы еще не освободились отъ тиранніи гидовъ, хватающихъ васъ вездѣ за полы и въ Римѣ, и въ другихъ городахъ Италіи.
Эти гиды — чистая египетская казнь! Когда-то и я, въ первую мою поѣздку по Италіи, добровольно поступалъ къ нимъ въ рабство, начиная съ перваго города Генуи, куда я попалъ, и вплоть до Неаполя. Теперь я, за всѣ почти шесть мѣсяцевъ житья въ Римѣ, не потратилъ ни одной лиры на этихъ наемныхъ своего рода археологовъ, зазубрившихъ наизусть все, что гораздо толковѣе и грамотнѣе значится въ Бедекерѣ. Только какъ простые вожаки они и допустимы, когда вы не хотите терять времени и, на каждомъ поворотѣ, справляться съ планомъ, наприм., въ термахъ Каракаллы, на виллѣ Адріана, на Палатинѣ, въ Ватиканѣ, въ катакомбахъ, если попадаете туда въ первый разъ.
И ихъ расплодилось теперь видимо-невидимо, потому что форестьеровъ стало наѣзжать, въ послѣдніе годы, въ нѣсколько разъ больше, чѣмъ въ папское время.
Довольно и того, что и на вольномъ воздухѣ, гдѣ только можно на что-нибудь смотрѣть, передъ вами всплываетъ или гидъ, или продавецъ альбомовъ, карточекъ, плановъ, мозаикъ и разной поддѣльной дряни.
Въ первый же день, когда я очутился передъ закатомъ солнца, на площадкѣ S. Pietro in Montorio и сталъ любоваться видомъ, сдѣлавшимся теперь «классическимъ», послѣ романа «Римъ», тотчасъ же раздались зазыванья и приставанья по-итальянски или на ломаномъ иностранномъ діалектѣ. Прежде всѣ эти мелкіе промышленники коверкали непремѣнно французскій языкъ или англійскій, а теперь развелось много мѣстныхъ (изъ Гетто) или пріѣзжихъ евреевъ, пристающихъ къ вамъ не иначе, какъ по-нѣмецки или, по крайней мѣрѣ, какими-то нѣмецкими звуками. Это одно показываетъ, какая масса нѣмцевъ-туристовъ перебываетъ въ Римѣ за цѣлый годъ. Французскій языкъ уступаетъ нѣмецкому даже въ универсальной области искусства.
Какъ же, однако, всего лучше было бы пользоваться художественнымъ богатствомъ изъ античнаго Рима тѣмъ, кто не имѣетъ претензіи на спеціальность археолога, и въ особенности въ области скульптуры, въ богатѣйшей житницѣ, какая когда либо существовала въ Европѣ, и послѣ теперешней Эллады?
Вопросъ этотъ, навѣрно, задавалъ себѣ не одинъ русскій, отправляясь въ Римъ, съ исключительной цѣлью смотрѣть, ѣздить по городу, ходить по его хранилищамъ. Первое знакомство, если оно безъ подготовки, хотя бы и общей, всегда смутно и часто томительно. Когда я, въ первый разъ, попалъ въ Римъ, съ тѣмъ запасомъ начитанности и нагляднаго изученія, какой дала мнѣ жизнь въ Парижѣ, Берлинѣ, Лондонѣ, Мюнхенѣ, Вѣнѣ, съ свѣжей памятью о лекціяхъ Тэна по эллинской скульптурѣ, посѣщеніе музеевъ не давало мнѣ еще того, что я находилъ въ Ватиканѣ и Капитоліи позднѣе, въ 1874 году и въ особенности въ послѣдній пріѣздъ, т.-е. въ 1897—98 гг.
Въ первую поѣздку хотѣлось какъ можно больше видѣть, не пропустить ничего, что считается первокласснымъ. И только пять-шесть эллинскихъ антиковъ оставили память на цѣлую четверть вѣка, какъ, наприм., голова Юноны на тогдашней виллѣ Людовизи. Въ безконечныхъ галлереяхъ Ватикана я, въ первые ихъ обходы въ 1870 году, какъ, вѣроятно, и многіе изъ моихъ соотечественниковъ, былъ скорѣе подавленъ обиліемъ изваяній всякаго рода, статуй, бюстовъ, изображеній животныхъ, саркофаговъ, жертвенниковъ, торсовъ, обломковъ, не утратившихъ своего архаическаго значенія.