И самая коренная патріаршая церковь въ Римѣ — Латеранскій соборъ — не сохранила въ чистотѣ своего древняго пошиба — ни снаружи, ни внутри. Тоже и сосѣдняя, такая же древле-чтимая церковь Св. Креста Іерусалимскаго. Нѣтъ въ нихъ и средневѣкового стиля, въ его характерныхъ особенностяхъ. А роскошный въ своемъ родѣ и такой же древній храмъ S. Maria Maggiore — какая-то архитектурная хрестоматія изъ тесоваго камня и мрамора. Чего-чего только нѣтъ въ ней, особенно въ ея обоихъ фасадахъ, да и внутри? Она, на первый взглядъ, обдаетъ васъ Ренессансомъ — съ главнаго ли фасада, похожаго на чисто-свѣтское зданіе, сзади ли съ другого фаса, противъ площади Эсквилина, гдѣ выступаютъ двѣ округлости низкихъ куполовъ. Но сбоку высится колокольня уже прямо средневѣкового пошиба, какія стали возводить въ XI и ХII вѣкахъ, въ нѣсколько этажей, съ пролетными окнами и колонками, напоминающія бащни городскихъ палаццо Флоренціи, Болоньи и Сьены. Такихъ средневѣковыхъ кампанеллъ въ Римѣ — нѣсколько, въ томъ числѣ и при церкви S. Giovanni е Paolo, но тамъ колокольня не современна самой церкви, а позднѣйшей постройки, такъ какъ, по преданію, церковь была заложена въ 400 г. по Р. Хр.
И то-же смѣшеніе стилей и эпохъ находите вы во всѣхъ извѣстныхъ церквахъ Рима. Но врядъ ли хоть одна знаменитая римская «базилика» (беря это слово въ христіанскомъ смыслѣ) перешла черезъ столько пороговъ строительства, какъ S. Paolo faori le mura.
Въ первый мой пріѣздъ, въ 1870 г., она и снаружи и внутри отдѣлывалась; но уже и тогда пускали внутрь. Судя по наружному виду, вы никакъ не представите себѣ, что попадете въ такую роскошнѣйшую залу, въ пять проходовъ, съ колоннами изъ разноцвѣтнаго камня. Эта зала будетъ когда-нибудь служить музыкальнымъ и всякимъ другимъ торжествамъ свѣтскаго характера. Ничего въ ней нѣтъ духовнаго, настраивающаго васъ на благочестивый ладъ. И все въ ней лоснится въ своей новизнѣ: стѣны, полъ, колонны, мозаика, скульптурныя украшенія, разноцвѣтная обшив и, вплоть до малахитовыхъ алтарей изъ камня, подареннаго русскимъ императоромъ.
Съ трудомъ вѣришь, что эта церковь построена въ концѣ IV вѣка, и то уже не впервые, а на мѣстѣ болѣе старой церквушки временъ Константина. И съ тѣхъ поръ, сколько разъ ее возобновляли и передѣлывали, въ разныя эпохи, и до того пожара, который уничтожилъ ее, почти цѣликомъ, и пощадилъ только часть алтаря. И потомъ пошла новая работа; но вся забота и всѣ огромные расходы обращены были на внутреннюю отдѣлку, а наружный видъ остается и теперь какъ бы недодѣланнымъ и слишкомъ простымъ и не величественнымъ для такой роскошной базилики.
По отдѣльнымъ остаткамъ старины, по нѣкоторымъ мозаикамъ вы еще можете возстановить въ своемъ воображеніи пошибъ древняго храма. Но все это пропадаетъ въ общемъ складѣ великолѣпной концертной залы на нѣсколько тысячъ слушателей.
И зала эта всегда пустая, даже и въ тѣ часы, когда идетъ служба.
Стояло теплое ноябрьское утро, когда мы вдвоемъ поѣхали въ послѣдній разъ въ вагонѣ электрическаго трама къ Porta S. Paolo, имо кургана Testaccio и пирамиды Сестія, гдѣ лежитъ тѣло поэта Шелли.
Къ намъ сѣла старуха-нищенка, калѣка, вся въ болячкахъ, страшная и съ собственнымъ складнымъ стуломъ. Она отправляется такъ ежедневно изъ центра Рима на практику, подъ портикомъ С. Паоло, разсчитывая на порядочный заработокъ отъ форестьеровъ: ей одинъ проѣздъ взадъ и впередъ обойдется въ полфранка. Ѣхали еще и два нѣмецкихъ семинариста, англичанка, священникъ и старикъ барскаго вида. Въ портикѣ нѣсколько торгашей разнымъ благочестивымъ дрянцомъ и коллекція нищихъ, къ которымъ сейчасъ же присоединилась и наша ужасная старуха.
Базилика отливала мягкимъ свѣтомъ — вся нѣжно бѣловатая, царственная, но совершенно современная и отнюдь не церковь, а залъ для фестивалей. Въ одной изъ капеллъ шла обѣдня съ пѣні емъ и музыкой. Человѣкъ десять молящихся, нѣсколько туристовъ и съ дюжину монаховъ той общины, которая состоитъ при соборѣ. Органъ — вродѣ фисгармоніи. Все похоже было на службу въ какой-нибудь домовой капеллѣ при дворцѣ.
Но мы знали и помнили, что къ базиликѣ примыкаетъ часть когда-то бывшаго тутъ бенедиктинскаго монастыря, съ дворикомъ, сохранившимъ весь духъ XII вѣка. Этотъ дворикъ извѣстный всѣмъ собирателямъ римскихъ видовъ, послѣ того какъ вы пройдете по нѣсколькимъ сводчатымъ капелламъ съ подмалеванными фресками, пахнетъ на васъ чѣмъ-то милымъ и наивно-затѣйливымъ, полный самобытнаго стиля и въ постройкѣ, и въ орнаментахъ. Другого такого «chiostro» не найдешь въ Римѣ. Посрединѣ его, какъ всегда, заглохшій садикъ. Подъ аркадами съ извилистыми колоннами, по стѣнамъ, античныя и древне-христіанскія надписи и скульптурные обломки. А вокругъ, надъ этими квадратными галлереями— ожерелье мозаичныхъ украшеній той римской работы, которая въ ХII столѣтіи создала свой пошибъ, послѣ того, какъ научились распиливать мраморныя доски, которыя добывали изъ античныхъ развалинъ, и дѣлать изъ разноцвѣтныхъ кусочковъ красивые орнаменты. Съ того времени и прославилась такъ называемая косматическая работа — по имени цѣлой фамиліи мастеровъ, дошедшихъ до высокаго совершенства въ этихъ украшеніяхъ.