Что привлекаетъ васъ въ Римъ въ огромномъ выборѣ церковной пластики? Три-четыре произведенія и болѣе всего два мрамора Микель-Анджело Pietà и Моисей въ S. Pietro in Vincoli. к всѣ эти безчисленные папы, епископы, мадонны, ангелы, библейскіе и евангельскіе символы и эмблемы, конечно, оставляли васъ холодными. Это все декоративные мотивы, не проникнутые внутреннимъ чувствомъ, торжественные, оффиціальные.
И если вы привыкли, попадая къ фонтану Trevi, остановиться и лишній разъ посмотрѣть на главную фигуру мифическаго бога и группировку всей этой композиціи, то вѣдь это-отголоски эллиноримской пластики, сдѣлано по рисункамъ все того же Бернини, а не Римъ средневѣковья и Возрожденія въ самыхъ характерныхъ чертахъ эпохи.
А живопись?
Въ Римѣ не сложилось издавна своей школы, какъ въ Тосканѣ, Ломбардіи, Венеціи, Умбріи, въ особенности же во Флоренціи съ ея пригородомъ Фьезолэ. Римъ давалъ работу готовымъ художникамъ другихъ странъ. Вы не можете, какъ въ галлереѣ Уффицій, во Флоренціи, прослѣдить развитіе религіозной живописи, въ теченіе трехъ столѣтій, когда всѣ мастера кисти были только иконописцами. Благочестіе богатыхъ городовъ Италіи шло снизу, отъ горожанъ, а не сверху, отъ куріи и богатыхъ баръ и кардиналовъ, какъ въ Римѣ. Поэтому такъ мало въ немъ произведеній, которыя были созданы на мѣстѣ, въ связи съ тѣми зданіями, гдѣ мы до сихъ поръ находимъ ихъ. Такихъ цѣльныхъ римсыхъ продуктовъ, какъ станцы Рафаэля, фрески Сикстинской капеллы или Фаряезины — очень не много. Главные, считающіеся безспорными, какъ разъ тѣ, что я сейчасъ перечислилъ. Но вѣдь и ихъ создатели — не римляне. Ихъ только привлекалъ папскій престолъ, въ чемъ и состоитъ великая эстетическая заслуга папъ, которые въ теченіе двухсотъ-трехсотъ лѣтъ своимъ главнымъ призваніемъ считали поощреніе искусства, культъ гуманизма, а когда настроеніе повернулось въ сторону католической проганды въ концѣ XVII вѣка, въ Римѣ искусство уже упало.
Только въ этомъ смыслѣ и можно связывать имена МикельАнджело и Рафаэля съ Римомъ, который и тому, и другому позволилъ проявить свою творческую мощь.
Но возьмите вы фрески Сикстинской капеллы. Въ нихъ дѣло Микель-Анджело какъ бы подавляетъ все остальное: его «Страшный судъ», и то, что изображено имъ на плафонѣ. А другіе мастера, привлеченные папой Сикстомъ II для расписыванія его капеллы, больше всего на сюжеты Моисеевой эпопеи, всѣ эти высокодаровитые тосканцы и родственные имъ по манерѣ мастера — Перуджи — но, Ботичелли, а также, Гирляндайо, Лука Синьорелли, Пацци, прозванный Пинтуриккіо? И ихъ фрески созданы были тутъ же, прямо, въ связи съ самымъ мѣстомъ. Нѣкоторыя изъ нихъ, напри-иѣръ, фрески Ботичелли, восхищаютъ теперь новѣйшихъ эстетовъ больше, чѣмъ работа Микель-Анджелло, и Золя не выдумалъ своего французика-дипломата, который указываетъ аббату Пьеру на всѣ тонкости экспрессіи лицъ у Ботичелли особенно въ его фрескѣ, уже не изъ жизни Моисея, а Христа — «Искушеніе Спасителя». Ею восхищаются и всѣ знатоки, воспитанные на старыхъ вкусахъ и оцѣнкахъ.
Сикстинская капелла, станцы и ложи Рафаэля, Ватиканская Пинакотека — четыре мѣста, гдѣ восторги обязательны… не для всѣхъ. У насъ, среди художниковъ и «интеллигентовъ», еще не такъ давно было принято не признавать Рафаэля и вообще акаде-ннческой «казенщины». Даже и въ Римѣ, сказывали мнѣ, еще водятся русскіе художники, не желающіе посѣщать Ватиканъ изъ «принципа». Такихъ мы оставимъ въ покоѣ. Но впадаютъ ли въ ересь, спрошу, тѣ, кто не хочетъ повторять избитыхъ фразъ, не можетъ безусловно преклоняться передъ всѣмъ, что вышло изъ-подъ кисти великихъ мастеровъ Возрожденія? Развѣ не позволительно смотрѣть и на величайшіе шедевры, какъ на ступени безконечной эволюціи человѣческаго творчества, не признавая стоячихъ абсолютовъ?
Прежде всего вадо быть правдивымъ.
Въ Сикстинской капеллѣ, когда вы въ нее ни взойдете, въ часы, доступные публикѣ, на васъ скорѣе непріятно дѣйствуетъ самое вмѣстилище работъ великаго тосканца и его сверстниковъ. Капелла слишкомъ прямолинейна и гола, безъ всякаго архитектурнаго стиля, точно сундукъ, изнутри расписанный. Вдобавокъ, для папскихъ церемоній, въ первой половинѣ ея, устроены двѣ трибуны, обтянутыя зеленымъ коленкоромъ съ позументомъ и красною обшивкой перилъ, самаго грубаго вкуса, прямо оскорбляющія ваше зрѣніе. Трудно сосредоточиться и уйти въ созерцаніе всѣхъ фресокъ и оттого, что кругомъ ходьба туристовъ съ ихъ Бедекерами, биноклями и зеркалами, которыя предлагаютъ кустоды. Безъ этихъ складныхъ зеркалъ многое очень трудно разглядѣть, какъ надо, особенно на закоптѣлой запрестольной стѣнѣ, гдѣ изображенъ «Страшный Судъ» Микель-Анджело.