Но это равнодушіе не можетъ быть вѣчно и стало извѣстно, даже въ печати, что съ нѣкоторыхъ поръ замѣчается движеніе идей по направленію къ Риму. Одинъ изъ нашихъ извѣстныхъ публицистовъ, любимецъ читающей публики, давно уже отдавался вполнѣ искренно вопросу «единенія вѣры», напечаталъ за границей книгу рѣшительныхъ итоговъ по атому вопросу и ни отъ кого не скрываетъ своего взгляда на значеніе римскаго первосвященника, совершенно несогласимое съ тѣмъ, что въ государственной церкви считается ненарушимымъ догматомъ. Извѣстны и другія «оказательства», вродѣ книги на такую же тему русской княгини, жены сановника, недавно похороненной въ Петербургѣ по католическому обряду. Разнеслась повсюду и молва о томъ русскомъ священникѣ дворянскаго происхожденія, который въ самомъ Римѣ, служа православную обѣдню, молился за «епископа римскаго». Его лишили сана и онъ живетъ теперь за границей, какъ уніатскій священникъ. Этотъ сторонникъ «возсоединенія» дѣлалъ попытку и въ Иосквѣ собрать около себя паству, признающую главенство папы, даже среди простого народа и, кажется, не безуспѣшно. Вѣдь наши начетчики, и внѣ раскола, знающіе хорошо «Прологъ», могутъ останавливаться на вопросѣ: что же сталось теперь съ папами и почему послѣ столькихъ папъ, признаваемыхъ святыми и православной церковью, вдругъ какъ отрѣзало и никто о нихъ никогда даже и не упоминаетъ?
И вотъ какъ разъ въ послѣднее двадцатилѣтіе отживающаго вѣка папа Левъ XIII, своей личностью, идеями и заявленіями съ пастырской кафедры, поднялъ обаяніе духовной власти до небывалой высоты. Наше общество также не осталось равнодушнымъ къ тому, что исходило изъ Ватикана. Въ особенности двѣ энциклики— объ единеніи церквей и объ отношеніи къ трудовой массѣ—вывели нашу публику изъ ея индифферентизма или враждебности. Небывалый у насъ фактъ: тексты энцикликъ появились въ переводѣ не только въ газетахъ, но и въ толстыхъ журналахъ. Сколько я себя помню грамотнымъ, ничего подобнаго еще не случалось.
Признаюсь, и я до самыхъ послѣднихъ годовъ не присматривался поближе къ вопросу о теперешнемъ католичествѣ. Я знаю Италію болѣе двадцати пяти лѣтъ, жилъ въ Римѣ два раза до послѣдней моей поѣздки, но не дѣлалъ изъ Ватикана предмета изученія, — настолько же, насколько интересовался памятниками, обществомъ или уличной жизнью. Во Флоренціи, гдѣ я жилъ всего больше, за тридцать почти лѣтъ, съ 1870 года, католическій міръ стоялъ отъ меня вдали, и только посѣщая церкви, я присутствовалъ на службахъ, видалъ погребальныя шествія и крестные ходы; но съ духовными не имѣлъ случая да и охоты знакомиться и проникать въ ихъ сферу.
Обдумывая программу послѣдней поѣздки въ Римъ, я ввелъ въ нее Ватиканъ, какъ одну изъ главныхъ статей. Она имѣла для меня, во все мое почти полугодовое житье въ Римѣ, едва ли не первенствующій интересъ. Мнѣ хотѣлось не по слухамъ и по газетамъ, а воочію ознакомиться съ тѣмъ, какъ живетъ Ватиканъ; если возможно будетъ, видѣть папу и на церковныхъ торжествахъ, и въ его внутреннихъ покояхъ, имѣть случай бесѣдовать съ выдающимися кардиналами, начиная съ кардинала статсъ-секретаря, присмотрѣться къ тому, что составляетъ Пропаганду, проповѣдующую за границей, включая сюда и вопросъ о соединеніи церквей. Надо было лично познакомиться и съ тѣми духовными, кто больше занимался Россіей и ея церковью. Нельзя было и оставить безъ вниманія то, какъ Ватиканъ и его сторонники дѣйствуютъ внутри страны и въ самомъ Римѣ, и въ церквахъ, и внѣ ихъ, въ школѣ и обществѣ. Религіозный духъ въ Римѣ, какъ центрѣ католичества, въ простомъ народѣ и образованныхъ классахъ, среди иностранцевъ, просто туристовъ и паломниковъ, характеръ благочестія, бытъ церквей, высшее и низшее духовенство, то, въ чемъ проявляется обыденная набожность, — все это входило въ мою программу. И я выполнялъ ее за все время моего житья, насколько позволяли мнѣ мои силы, средства и знакомства.