Примечательно, что имя Щусева впоследствии будут называть в числе тех, кто сможет противопоставить апологетам псевдорусского стиля, свой, неорусский стиль. Важно, что оба этих направления имеют в своей основе прилагательное «русский». В этой связи, историки архитектуры отмечают, что: «Если под „византийским стилем“ все же имелись в виду явления, достаточно близкие по своей идейной и социальной сущности, то более широкое понятие „русский стиль“ объединяло явления еще более неоднородные, начиная с романтических „пейзанских“ придворных построек 1820–1840-х годов и кончая более демократическими массовыми деревянными сооружениями и уникальными выставочными павильонами 1870-х, а также крупными общественными сооружениями 1880-х годов.
При этом если сами современники достаточно точно дифференцировали по внутреннему содержанию эти различные течения, объединяемые названием „русский стиль“, то впоследствии разница между ними уже переставала восприниматься. Так, в начале XX столетия их совокупность стала обозначаться как „псевдорусский стиль“ в противоположность „неорусскому стилю“, относящемуся уже к новой архитектурной эпохе модерна. Но и этот термин, имеющий уже достаточно выраженный оценочный смысл, впоследствии нередко заменялся еще более отрицательными — „ложнорусский стиль“ или даже чисто разговорным — „псевдорюсс“. Эта приставка „псевдо“, никогда, естественно, не употреблявшаяся современниками, свидетельствовала как бы о изначальной несостоятельности этого „стиля“, о его вторичности и об условности самого этого наименования. Между тем в момент своего возникновения понятие „русский стиль“ имело вполне прямой и безусловный смысл, знаменуя собой определенные творческие поиски в новой архитектуре России второй половины XIX в. Термин „русский стиль“, принятый современниками, приобретал при этом как бы особое живое наполнение, знаменуя „сегодняшний день“ архитектуры того времени, а не просто очередную ретроспективную попытку расширения арсенала исторических первоисточников. Правда, при этом сама природа архитектуры периода эклектики была причиной того, что поиски национальных форм в современной архитектуре облекались в буквальную, подражательную форму и что архитектурным „мотивам“ придавался определенный содержательный смысл, исходя из прямых литературно-художественных ассоциаций, связанных с той или иной исторической эпохой»[20].
Любопытно, что стародавние храмы и соборы Щусев специально отметил в своих впечатлениях о первом визите в Москву, а псевдодревние музеи и торговые ряды не удостоились его воспоминаний. Это говорит о том, что в бывшем гимназисте Щусеве уже было заложено важнейшее качество, позволявшее ему отделять зерна от плевел. Иными словами, он смог отличить подлинное искусство от подражания.
За несколько проведенных в старой столице дней он успел побывать на Ходынском поле, где проводилась Выставка произведений искусств и промышленности Франции, начавшаяся еще 29 апреля 1891 года. В экспозиции были представлены часть экспонатов Всемирной Парижской выставки 1889 года. Конечно, Эйфелеву башню в Москву не привезли, но многое другое, ранее не виданное, заставило москвичей позавидовать французам.
Щусеву повезло оказаться в Москве именно во время проведения выставки. Мало сказать, что событие это было неординарным. Такого в истории России еще не случалось — возможность познакомиться с жизнью и нравами другой страны предоставлялась россиянам без необходимости выезжать за границу.
Посетители могли своими глазами убедиться, насколько велики достижения французов в науке, культуре и промышленности. Для большего удобства экспонаты были выставили по отделам: печатный, книжный и литографический; часовой и картографический; медицинский; мебельный; парфюмерный; ювелирный; горный и металлургический; механический; железнодорожный; электрический; морской; военный; сельскохозяйственный и прочие. Щусева, прежде всего, интересовали художественный и архитектурный отделы.
Уровень организации выставки, устроенной на Ходынском поле, был весьма высоким — ее удостоила своим посещением царская семья во главе с самим Александром III. Для пребывания августейшего семейства был обустроен особый Императорский павильон.
Чтобы доехать до Ходынского поля, достаточно было воспользоваться линией конки, специально проложенной от Страстного монастыря. Конка (или конно-железная) дорога Алексею понравилась. Это в Кишиневе легко было пешком дойти в другой конец города, а в Москве без этого вида транспорта было не обойтись.