А та самая историческая бумага, напоминавшая зодчему о его казачьих корнях, была выдана в городе Ольвиополе{1}, где в начале XIX века жили потомки есаула Константина Щусева. Напоминавший своим названием о существовавшей здесь когда-то греческой колонии Ольвии, Ольвиополь был заштатным городком Елизаветградского уезда Херсонской губернии, возникшего при слиянии рек Буга и Синюхи. Чего здесь только не было, ведь Ольвиополь связывал собой рубежи трех государств — России, Польши и Турции. Имелись кожевенный и винокуренный заводы, пять маслобоен и восемь кузниц, и еще много всякого, без чего не может обойтись мелкий провинциальный городишко…
Важнейшим городским учреждением в Ольвиополе был суд, где и служил еще один представитель рода Щусевых. В списке должностных лиц Херсонской губернии на 1806 год, хранящемся в Российском государственном историческом архиве (РГИА), мы находим упоминание о губернском секретаре Ольвиопольского уездного суда Петре Павловиче Щусеве[2]. В 1818 году Петр Павлович служил в той же должности, но уже титулярным советником[3]. Должность секретаря суда невесть какая важная, но с вполне определенным влиянием в среде провинциального чиновничества, ставшего объектом пристального внимания Гоголя.
Появился Алексей Щусев на свет в семье Марии Корнеевны, урожденной Зозулиной, и Виктора Петровича Щусевых. Отец, надворный советник, служил поначалу в земстве, затем — смотрителем богоугодных заведений (кишиневской земской больницы). В отставку он вышел накануне рождения третьего сына — Алексея. Это был исключительно порядочный и интеллигентный человек, совершенно непохожий на хрестоматийный образ смотрителя богоугодных заведений Земляники («человека толстого, но плута тонкого»), и жил лишь своим денежным содержанием. А потому, когда в семье возникали финансовые трудности, то в отсутствие иных источников дохода, приходилось использовать (если можно так выразиться) внутренние резервы: сдавать в аренду дом, а самим переезжать в менее просторный близлежащий флигель, продавать землю с садом и т. д. Правда, семья жила дружно, и недостаток материального достатка компенсировался душевной теплотой, которой окружали родители своих детей. И потому в трех комнатах флигеля обретались в тесноте, но не в обиде.
Как пишет младший брат Алексея Щусева Павел, «…отец наш владел когда-то клочком хуторской земли на Украине в Херсонской губернии, недалеко от города Балты. Землю эту он постепенно проживал… Отец наш был невысокого роста и говорил с сильным украинским акцентом. В начале 1880-х годов он был уже стариком (родился в 1824 году) и давно состоял на пенсии, но сохранил большую любовь к строительству. Во дворе целый день звучал его раскатистый голос. Постоянно он покупал какие-то штабеля камня, которые годами лежали без употребления и, наконец, продавались из-за отсутствия средств. В селе Дурлешты под Кишиневом он имел большой фруктово-виноградный сад, куда часто ехал „хозяйничать“, но также без особого успеха»[4].
Вот, оказывается, откуда у потомственного казака Алексея Щусева страсть к зодчеству! Но если для его отца это было чем-то вроде хобби, то для сына стало делом всей жизни.
Как и было принято, мать Щусева, Мария Корнеевна, не работая, всецело занималась воспитанием детей. Будучи более чем на два десятка лет моложе мужа, человеком она была начитанным и хорошо образованным, знала несколько иностранных языков. Любовь к наукам и искусству она прививала детям с первых лет их сознательной жизни. «Наша мать была тоже украинского происхождения из-под Голты, где находился хутор ее отца… Будучи женщиной от природы умной и даровитой, она пользовалась всеобщим уважением в городе, участвовала в общественной и театральной жизни Кишинева, выступая в спектаклях общества любителей драматического искусства. Любящая, но строгая мать, она была прекрасной хозяйкой»[5], — вспоминал Павел Викторович Щусев.
Мария Корнеевна хорошо рисовала, быть может, это ее увлечение и развилось впоследствии в дар, которым обладал ее сын Алексей. Ни галерей, ни музеев в Кишиневе не водилось, однако, видя, что Алексей начинает заглядываться на репродукции Тициана и Рубенса, она не только не препятствовала этому, а даже старалась не отвлекать сына домашними делами.
Кстати, через много лет, в 1916 году Щусев за свои деньги создаст галерею для Кишинева, приобретая полотна современных живописцев: «Я покупаю вещи для музея в Бессарабии — купил Машкова, Кончаловского, Нестерова и Конёнкова»[6].
3
Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи на лето от Р. Х. 1808 года. Ч. 2. С. 242.
4