Одно из первых «половинчатых» существ, попавших в руки ученых, было обнаружено в птичнике врача в Канаде в 1920-х годах. Доктор Шеф заметил, что одна из птиц с одной стороны выглядит как курица, а с другой – как петух. Поведение этой заметной птицы было столь же необычным: она пыталась спариваться с курицами, но при этом откладывала яйца.
К сожалению, прежде чем ее мозг и поведение были полностью изучены, добрый доктор опрометчиво убил эту ценную аномалию и съел ее на ужин. Шеф отдал кости и выпотрошенные гонады подруге-анатому, которая очень подробно описала, что скелет с одной стороны птицы был больше и походил на петушиный, а куриные яичники, хотя и функционировали, содержали тестикулярную ткань. Она предположила, что смесь возникла из-за конфликта мужских и женских гормонов, вырабатываемых двойными половыми органами. К сожалению, более подробное исследование провести не удалось, поскольку большая часть объекта была съедена доктором Шефом.
Почти столетие спустя Артур Арнольд, профессор-исследователь Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, получил в свои руки гинандроморфа зебрового амадина. Он решил не есть эту птицу, а вместо этого подробно изучил ее мозг. Зебровый амадин – певчая птица, но поют среди них только самцы, поэтому их нервная система более развита, чем у самок. Этот зебровый амадин тоже пел, поэтому Арнольд предположил, что его мозг должен быть как у самца. Однако во время препарирования ученый обнаружил, что женская сторона мозга немного более маскулинизирована, чем обычно, но, что особенно важно, система, позволяющая птице петь, развилась только на мужской стороне.
«Это поразительно», – сказал Арнольд в интервью Scientific American. Наполовину феминный мозг гинандроморфа ставит под сомнение всемогущество гонадных стероидов для дифференцировки полового диморфизма у птиц. Другими словами, эта двусторонняя интерсексуальная птица ударила Организационную концепцию под дых. Она является доказательством того, что андрогены – не единственный фактор, формирующей пол, мозг и поведение птицы. Вместо них играть решающую роль должны половые хромосомы, проявляющие свою идентичность внутри нервных клеток.
Гинандроморфы также могут развиваться как половые мозаики, с клетками ZZ и ZW по всему телу, а не четко с какой-то одной стороны, как аккуратный половинчатый гермафродит. Более позднее исследование трех цыплят-гинандроморфов показало, что клетки по всему телу птиц следовали своим собственным наборам генетических инструкций и не обязательно находились под влиянием половых гормонов, воздействию которых подвергались. Таким образом, по крайней мере у птиц генетическая половая принадлежность отдельных клеток играет значительную роль в возникновении полового диморфизма в организме и мозге.
«Пол не единообразный феномен», – объяснил мне Дэвид Круз по телефону. Недавно вышедший на пенсию профессор зоологии и психологии Техасского университета точно знает, о чем говорит. Круз потратил сорок лет на то, чтобы раскрыть механизмы, лежащие в основе половой детерминации и дифференциации в эклектичной выборке диких животных. Он расшифровал точные гены, участвующие в развитии гонад у черепах, вынуждал хлыстохвостых ящериц менять пол и отслеживал, как температура инкубации влияет не только на пол, но и на половое влечение пятнистых леопардовых эублефаров.
Согласно Крузу, у пола существует пять типов: хромосомный, гонадный, гормональный, морфологический и поведенческий. Они не обязательно согласуются друг с другом или остаются неизменными всю жизнь. Они являются кумулятивными и возникающими по своей природе. На них могут влиять гены или гормоны, а также окружающая среда или жизненный опыт животного. Эта пластичность допускает огромное разнообразие в полах и их выражении, которое мы наблюдаем как внутри видов, так и между ними.
«Вариативность – ткань эволюции. Без вариативности не может быть развивающейся системы. Поэтому важно, чтобы в половых характеристиках были различия».
Дэвид Круз – убежденный свободомыслящий человек, чьи непредвзятые взгляды основаны на изучении диких рептилий, птиц и рыб, а не лабораторных мышей – традиционного животного архетипа для изучения полового развития. «Это не стандартные модельные организмы: они скорее “настоящие”, чем просто “реалистичные”, поскольку их естественные инстинкты не были притуплены десятилетиями инбридинга», – пояснил Круз. Их половое развитие вызвано целым рядом факторов – генетикой, температурой или окружающей средой, что дало Крузу возможность выйти за рамки стандартной лабораторной мыши и отправиться в эволюционное прошлое, чтобы изучить организмы, которые существовали до полового развития млекопитающих и легли в его основу.