В которое, похоже, он не намерен меня посвящать.
Боль в груди усиливается, пока не становится трудно дышать. Я поднимаю лицо, чтобы увидеть бесстрастное выражение лица Клэя.
– Может быть, нам стоит сделать перерыв, – слышу я свой голос.
Я ожидаю, что он притянет мое лицо к своему, будет целовать меня до тех пор, пока я не смогу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Или скажет, что невозможно отстраниться от того, с кем ты клялся, что ты один и тот же человек.
– Перерыв от чего? – его голос такой тихий, что я почти думаю, что мне это почудилось.
Это я поднимаю проблему, которая стояла между нами неделями, месяцами, но почему-то я чувствую себя более беспомощной, чем когда-либо.
– От нас? От того, что мы притворяемся, что все хорошо, хотя на самом деле это не так? От того, что мы каждый день проходим через одну и ту же схему и живем в неопределенности?
Я бы приняла сердитого Клэя. Черт, я бы даже приняла обиженного Клэя, потому что это означает, что я все еще могу причинить ему боль.
Когда он кивает в сторону двери, ожидая, что я уйду первой, я понимаю, что не получу ни того, ни другого.
И это больнее всего.
8
НОВА
– Ты ей нравишься, – Мари опускается на стул во внутреннем дворике за домом.
Я вздыхаю.
– Она мне нравится.
Я устраиваю Эмили у себя на коленях, нежно покачивая ее так, как, я поняла за последние две недели, она любит.
– Оставь ее себе, – предлагает моя сестра.
Я удивленно оглядываюсь и вижу Мари, которая наблюдает за происходящим с полуулыбкой на лице.
– Ты так говоришь только потому, что не спала прошлой ночью. Кроме того, я крутая тетя. Я буду красить ей волосы, водить на вечеринки и делать с ней все то, что ты не разрешаешь.
– Нет, пока ей не исполнится хотя бы шестнадцать, – говорит Мари.
– Десять, – шепчу я.
Эмили смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Она такая красивая, с идеальными пальцами, ногтями и темными волосами.
– Я уже могу сказать, что у нее решимость Харлана. И мое упрямство, – говорит Мари.
– Это одно и то же.
Она высовывает язык.
Сегодня великолепный осенний день, ветерок шелестит среди деревьев и теребит мой свитер, а Эмили уютно укуталась в одеяльце. Я бы хотела, чтобы мы могли оставаться так часами, все втроем.
Я поднимаю Эмили и прогуливаюсь по дворику.
– Ты хочешь детей? – спрашивает моя сестра.
Я прикусываю губу.
– Может быть. В нужное время и с нужным человеком.
– Но не с Клэем, – она цепляется за дело с точностью хирурга.
Я оглядываюсь через плечо на Мари, поправляющую ребенка у меня на руках.
– Хватит сложных вопросов.
Мы с ним не разговаривали, за исключением пары сообщений, с тех пор как я уехала. Я сказала, что мне нужен перерыв, и он это понял. Слишком понял.
Мари фыркает.
– Понимает ли он, как ему повезло? На каждого талантливого игрока, который надрывается, приходится дюжина таких же хороших игроков, которые не добиваются успеха. Которые никогда не сыграют в финале чемпионата. Харлан убил бы за то, что есть у Клэя. Ему нравится быть менеджером, но он скучает по временам, чтобы был игроком. Это утешительный приз.
– Клэй сейчас не знает, в чем счастье.
Она пожимает плечами.
– Он эгоист, а такие парни не меняются. Не надо меня ненавидеть, – она поднимает обе руки. – Я говорю это как человек, который на твоей стороне. Ты бы не вернулась, если бы между вами все не развалилось в Лос-Анджелесе.
– Не развалилось, – поправляю я, хотя не совсем понимаю, что именно поправляю. – Нам обоим нужно пространство.
– И как надолго?
Пока я не узнаю человека, в которого влюбилась.
Пока я не пойму, что мне делать дальше.
В какой-то степени мне хочется, чтобы он бросился ко мне и сказал, что я была права, он знает, чего хочет, и мы можем быть счастливы. Потому что, когда он чего-то хочет, он этого не упустит.
Он не согласился на разрыв, но и не пытался меня остановить.
Я могла бы быть более расслабленной, но, черт возьми, мне все еще интересно, что происходит у него в голове. Я просто делаю это на расстоянии, а не вблизи.
– Оставайся столько, сколько захочешь, – продолжает Мари, когда я не отвечаю. – Нам нравится, что ты рядом.
До того, как я уехала из Лос-Анджелеса, были времена, когда мне казалось, что я живу с незнакомцем. Только это было еще больнее, потому что незнакомец был тем, кого я любила. Но я не смогла сделать его счастливым, как ни старалась.
Здесь я нужна. Я важна. Я имею значение.
Приглашение Мари приятно, но в то же время я не могу прятаться здесь вечно.
Могу ли я?
Мне нужно работать над портретами, которые я обещала студии Энни Джеймисон. Тем не менее, я могу начать работу здесь.
– Мне нужны мои вещи для рисования из Лос-Анджелеса. Я могу съездить за ними. Или попросить Клэя прислать их.
– Попроси кого-нибудь другого прислать их за тебя. Тогда тебе не придется иметь дело с его настроением.
Я прикусываю губу. Я действительно чувствую себя лучше с тех пор, как приехала сюда. Более расслабленной, более приземленной.
Я бросаю взгляд в сторону дома.
– Когда Харлан обычно возвращается с работы? Я могла бы приготовить ужин.
– Он что-нибудь принесет. И он стал приходить домой пораньше, чтобы быть с ней. Он скучает по ней, когда не рядом.
С тех пор как я приехала сюда, мне удается избегать разговоры наедине с ним. Хотя наши с сестрой отношения стали более стабильными, я все еще чувствую себя преданной из-за того, как Харлан обращался с Клэем.
Как по команде, появляется мужчина, о котором идет речь, с пакетом еды на вынос.
– Ты принес тако! – Мари вздыхает. – Я люблю тебя. И теперь я знаю, что ты любишь меня.
– Любовь – это говяжий фарш и тортильи домашнего приготовления? – спрашивает он.
– Сегодня – да.
Харлан подходит к жене и целует ее в лоб, а затем снова поворачивается ко мне.
– Давай я тебе помогу, – я передаю Эмили ее отцу и беру пакет, после чего следую за ним внутрь.
– Тяжелый день? – спрашиваю я, чтобы что-то сказать.
– Мы приводим в порядок состав на этот год. Пытаемся заполнить пробелы и справиться с ожиданиями.
– Ты имеешь в виду ожидания Джеймса.