– Нет. Ты сказала мне, что это был твой, когда ты играла в детстве.
Ее губы изгибаются.
– Ты лучшая, знаешь это? Теперь я займусь тобой.
Я сижу, наслаждаясь солнечным светом, пока она работает. Мы одеты в футболки #BEARFORCE, моя – фиолетовая с белыми надписями, завязанная на талии. Под нее я надела укороченные черные леггинсы для удобства, а также белые кроссовки. Мои волосы собраны в хвост.
– Как идут дела с Клэем с тех пор, как вы переспали в клубе? – спрашивает Брук.
У меня отвисает челюсть.
– Я не говорила, что мы переспали!
– Это было видно по каждому сантиметру твоего тела, когда ты вернулась из туалета. Мне не нужны подробности.
– Хорошо.
Она нахмурилась.
– Я вела себя круто. Конечно, мне нужны подробности.
Я оглядываюсь по сторонам на случай, если в пределах слышимости есть дети.
– Он, ах, привел убедительные доводы. Своими...
– Словами, – уточняет Брук.
– Именно, – я краснею.
С той ночи, как переспали, мы переписываемся. Все началось с того, что он присылал мне идеи для татуировок.
Я все еще должен тебе одну, – напомнил он мне.
– Но?
Но я стараюсь беречь свое сердце. Надеюсь, что этот сезон, возвращение в команду помогут ему и не навредят еще больше.
– Мне нужно знать, что мы сможем пережить трудные времена. Лето было тяжелым для нас обоих, и я не хочу проходить через это снова. Я не могу.
– Я понимаю. Поехать за своим парнем в Лос-Анджелес, чтобы он выиграл чемпионат, получил травму и сошел с дистанции – это хуже всего. Но это ты уехала.
Я вскидываю голову.
– Ты приехала, чтобы быть с Мари и Эмили, да? Ты сказала, что тебе нужно пространство. Я не говорю, что ты не должна была этого делать, – немедленно продолжает она. – Женщина может уйти по любой причине, которую она, черт возьми, захочет. Но ты действовала. Итак, если есть что-то, с чем ты не можешь справиться, тебе нужно знать, что это такое.
Я все еще размышляю над этим, когда она заканчивает свою работу. Она передает мне зеркало.
– Лучше бы это был не фиолетовый член...
Мой рот открывается, когда на меня смотрят имя Клэя и номер его футболки.
– Ну, это совсем не очевидно.
– Никогда не помешает показать свою территорию, – усмехается Брук.
Мы с Брук обращаем внимание на детей, стоящих в очереди на роспись лица, с фиолетовыми, черными и золотыми воздушными шарами в руках.
Некоторое время мы работаем бок о бок.
Во время короткого затишья Майлз заходит с лимонадом.
– Вот, пожалуйста, дамы. Красивое лицо, Нова.
– Спасибо.
Толпа разражается аплодисментами, и мы смотрим в сторону входа.
Там Клэй, окруженный людьми. Он в спортивных штанах и рубашке с длинными рукавами, его кепка Кодиакс надета задом наперед. Но пока я наблюдаю, он сбрасывает все вещи, раздеваясь до плавок.
– Тебе нужно полотенце, чтобы вытереть эти слюни? – предлагает Брук, и я отмахиваюсь от нее.
– Что он делает? – спрашиваю я, заметив, что он стоит рядом с баком с водой.
– Какую-то благотворительную акцию. Дети хотели окунуть тренера, но ему не разрешили это делать по медицинским показаниям. Так что Клэй стал добровольцем.
Я смотрю, как он садится на стул, а Кайл поднимается с мячом.
– Сначала пожертвование, – говорит Клэй.
– Я бы дорого заплатил за это, – он передает чек обслуживающему персоналу, затем бросает мяч в точку для данка.
Он не попадает. Клэй ухмыляется.
Кайл подходит к рычагу и бьет по нему кулаком.
Толпа ахает и кричит, многие обмениваются встревоженными взглядами и смеются.
В течение следующих нескольких детей я одним глазом смотрю на резервуар с водой, а другим – на свою работу.
– Ты можешь взять следующего? – спрашиваю я Брук вполголоса, когда вижу, как Клэй вылезает из бака и жестом показывает, что на сегодня он закончил.
– Конечно.
Я беру полотенце из своих запасов и направляюсь к баку.
На Клэе все еще только плавки, и вода стекает по его идеальной фигуре.
– Привет, – говорю я, протягивая полотенце.
– Привет, – он улыбается, когда берет его. Ткань явно не подходит для его огромного тела. – Ты хорошо выглядишь.
Его пристальный взгляд останавливается на моей щеке, прежде чем вернуться к моим глазам.
– Ты тоже, – румянец заливает мое лицо, когда я вспоминаю о том, как мы были вместе в последний раз.
Моя юбка задирается на груди. Его язык вытворяет непристойные вещи у меня между бедер.
– Ты собираешься победить, Клэй? – кричит кто-то из толпы.
– Да, черт возьми.
Я оглядываюсь через плечо, вспоминая, что мы на публике, среди тысяч людей.
– Мне пора возвращаться.
Прежде чем он успевает ответить, я поворачиваюсь на каблуке и, спотыкаясь, иду обратно к стенду с рисунками на лицах.
– Вы, ребята, такие милые, – говорит Брук.
Мы возвращаемся к работе на несколько минут – я закончила две футболки, три номера на майке и фиолетового динозавра по специальному заказу, когда стодолларовая купюра в банке заставляет меня поднять глаза.
Клэй стоит рядом с моим стулом. Трудно сохранять дистанцию.
– Присаживайся, – предлагаю я.
Клэй смотрит на детский стульчик.
– Да, неважно, – говорю я ему.
Вместо этого я становлюсь на стул, так что наши глаза оказываются на одном уровне. Он протягивает руку за красками, и я кладу их ему на ладонь. Затем я приступаю к работе, набрасывая свой дизайн.
– Я смотрю, на этой неделе ты променяла роспись холста на детскую, – комментирует он.
– Только на сегодня. Я занимаюсь в гараже Харлана. Галерея в Нью-Йорке, которая хотела предложить мне выставку после того, как я сделала фреску «Кодиаки» в прошлом году, отменила заказ и сказала, что может устроить мне персональную выставку перед Рождеством.
– Это важно.
– Да, – я переминаюсь с ноги на ногу, волнение бурлит. – Я думала, что у меня уже есть почти все, что нужно для выставки, но последние пару дней были очень продуктивными, так что теперь мне придется выбирать фаворитов. Харлану придется продать машину, чтобы у меня было место для хранения холстов.
Клэй переворачивает это.
– Ты можешь арендовать помещение.
Мне никогда не приходило в голову иметь специальное помещение вне дома.
– Это хорошая идея. Но...
– Я знаю, что ты можешь себе это позволить.
– Ты прав, – иногда мне до сих пор кажется странным, что на моем банковском счете лежат деньги, полученные за фреску «Кодиак» и несколько работ с тех пор. Я могу позаботиться о себе, и у меня больше возможностей, чем когда-либо.