Гостиная представляла собой просторное, полупустое помещение, в центре которого стоял старинный, хорошо сохранившийся диван без подушек и покрывал. На стенах не было ни картин, ни фотографий. Единственным предметом декора была небольшая лампа, стоявшая на журнальном столике. В комнате не оказалось ни книг, ни газет с кроссвордами – ничего, что могло бы намекнуть на существование хозяина.
Кухня выглядела так, будто ее никогда не использовали, – в ней не было следов приготовления пищи. В шкафах стояли несколько тарелок и чашек. Холодильник был совершенно пуст.
Спальня такая же аскетичная. Простая односпальная кровать, заправленная новым постельным бельем, на котором еще болтались этикетки. Шкаф был пуст, на тумбочке ни лампы, ни будильника, ни книги – ничего личного.
Эксперт-криминалист, обойдя квартиру, сказал со знанием дела:
– Мы ничего здесь не найдем. Хозяин не оставил ничего.
– И все же приступайте к осмотру. – Стерхова повернулась к оперативникам: – Переверните здесь все! Ломайте мебель, крушите стены, ищите тайники. Они должны быть в этой квартире. Хозяину есть, что скрывать.
Оперативники выполнили приказание Стерховой. Через несколько часов здесь было сломано и проверено все, что вызывало подозрение. Но квартира оставалась такой же безжизненной, как будто человек, который здесь жил, уничтожил все следы своего существования.
Этот обыск оказался тотальной неудачей, после которой трудно было оправиться. Стерхова составила необходимые документы и поехала в управление.
Думая, передумывая и решая, как действовать дальше, она на автомате поднялась на четвертый этаж и порывисто вошла в кабинет. Там, друг против друга стояли Зварцева и Семенов. Заметив Анну, женщина резко отстранилась и вытерла глаза. Стерхова заметила, что Екатерина Максимовна плачет.
Семенов тоже был очень расстроен и, сунув руки в карманы, нервно перекатывался с носка на пятку и обратно.
– Простите, – сказала Зварцева и бросилась к двери.
Проводив ее взглядом, Стерхова спросила:
– Что здесь произошло?
– Я сделал Екатерине Максимовне предложение, и она мне отказала, – сказал Семенов.
– Почему? – не к месту спросила Анна и получила ответ, который и ее заставил расстроиться:
– Потому что она вернулась к своему мужу и больше не желает с ним разводиться.
– Ага… – Стерхова, не раздеваясь, села в свое кресло и буквально заставила себя не задавать никаких вопросов, решив все обдумать позже. – У нас с вами на сегодня есть одно важное дело.
– Слушаю вас. – Семенов сделал вид, что внимательно слушает.
– Мы идем в театр.
Он не сразу сообразил, чего она хочет.
– В театр? С вами? Зачем?
– Придем туда вечером к концу спектакля, спрячемся в укромном месте, а ночью взломаем бутафорскую и обыщем ее.
– Это противозаконно.
– Я это знаю.
– Не проще ли получить разрешение на обыск?
– Времени в обрез. Мы уже упустили Демулина. Остался последний шанс.
– Это рискованно.
– Итак? – По обыкновению Стерхова взяла быка за рога: – Вы со мной?
– Куда же я денусь, – вздохнув, проронил Семенов.
Глава 27
На живца
Три часа провел Игорь Петрович на строительном рынке. Отыскав хорошего слесаря, он предоставил ему чертеж и потребовал идеальной точности при изготовлении отмычек.
Уловив момент, когда слесарь уже собрался вызвать полицию, Семенов предъявил удостоверение и объяснил:
– Инструмент нужен для проведения следственных действий.
Со Стерховой он встретился в начале восьмого вечера у театра. Она ожидала его с билетами. В зрительный зал они вошли с опозданием. Для свободы передвижения Анна предусмотрительно выбрала крайние места в партере у двери, которая вела в боковой кулуар.
В первые двадцать минут Стерховой захотелось выйти из зала и переждать время в буфете. Не самую любимую пьесу «Гроза» любимого ею Островского разделали под орех. Бой барабанов, мельканье света, летающие лошади и мужики в кожаных пальто повергли ее в уныние. Семенов же сидел с каменным лицом и терпеливо переносил испытания.
В конце третьего акта Стерхова и Семенов выскользнули из зрительного зала в кулуар и через неприметную дверь вышли на лестницу, которая вела в технические помещения театра. Спустившись на первый этаж, к запасному выходу, они спрятались под лестничный марш и стали ждать, когда разойдутся зрители и работники театра.
Это случилось нескоро. В течение двух часов наверху раздавались голоса, по лестницам ходили люди и повсюду горел свет. Семенов осторожно выходил из-под лестницы и, вернувшись, сообщал: