– В Гостиный двор ее приглашали?
– Да, но мы даже не встретились, меня спугнули, и я не стал рисковать.
– Тогда каким способом вы заманили Юрьеву на дачу?
– Попросил Тамилу, и она согласилась, привела девчонку и усадила ее в машину.
Стерхова с трудом себя сдерживала, но все-таки уточнила:
– Теплякова была в курсе ваших планов относительно девушки?
– Разумеется, нет. Но, в конце концов, ей пришлось с этим примириться. Девчонку я убил очень быстро, сразу после того, как Тамила нарядила ее в бальное платье.
– Какое впечатление гибель девушки произвела на Теплякову?
– Почти никакого, – сказал старик. – Мне показалось, она обо всем догадывалась. Труднее было уговорить Тамилу сесть в кресло и посадить на колени труп. Но мне этого хотелось, и я сумел настоять. Таким образом у меня появилась первая и последняя фотография со «скрытой матерью». Считаю это своим достижением.
– Как вы сумели подавить волю Тепляковой и заставили ее совершать такие поступки?
– Это было нетрудно. Тамила меня любила и была готова ради меня на все, что угодно. Она была слабой женщиной со сломанной психикой.
– И вы хладнокровно ею манипулировали, – с горечью в голосе проронила Анна.
– Если бы не я, нашелся бы кто-нибудь другой, – заметил Сан Саныч. – Все началось с малого: познакомились в диспансере, начали встречаться. Потом она принесла из театра кусок расписанного задника, время от времени брала напрокат платья. Тамила сделала для меня много хорошего, например, устроила подработку в театре.
– За что вы ее убили? – спросила Стерхова.
– Сейчас объясню. – Сан Саныч, заелозил на стуле, пытаясь сесть поудобнее. – Обычно я печатал с негатива две фотографии: одну для своей коллекции, другую на всякий случай. А тут вдруг заметил, что одна фотография Юрьевой пропала. Разумеется, я сразу же сообразил: ее стащила Тамила, чтобы иметь на меня компромат.
– Откуда пришла идея использовать для убийства люк-провал, да еще во время спектакля?
– Идея пришла спонтанно! Пробегая мимо щитка, я заметил, куда нажимает машинист. Пробегая в другой раз, сам нажал на красную кнопу, и все получилось.
– И вы нисколько не сожалели? – спросила Анна.
– Оладушка, ты взрослая женщина, должна понимать – когда угрожает опасность, каждый заботится только о себе. Думаешь, мне хотелось тебя душить или нанимать бандита, чтобы вырвать сумку с фотографией? Нет. А пришлось.
– И здесь вы подсуетились, – вздохнула Стерхова.
– Подсуетился, однако без толку, – согласился Сан Саныч. – А ведь какие были прекрасные времена… – Старик мечтательно закатил глаза. – Ты думаешь, что я их сразу хоронил? Нет, никогда. Иногда укладывал в постель, чтобы поспали. Бывало, усаживал за стол, и мы вместе обедали. Каждая из них была мне семьей.
– Вы безумец! – воскликнула Стерхова, и ее лицо исказилось гримасой отвращения.
– Тебе меня не понять, милая оладушка. Ты прожила свою жизнь, я – свою. Поэтому я такой, какой есть.
– Прошлой ночью вы пришли в театр за вашим архивом?
– В нем вся моя жизнь. Без него я никто.
– Куда собирались бежать?
– В Карелии на озерах у меня есть маленький домик, о котором никто не знает.
– Почему сгорело фотоателье?
Сан Саныч вдруг начал трясти головой и заговорил, лишь когда овладел собой.
– Месяца за два до пожара я лежал в диспансере и мне предложили пройти экспериментальное лечение. В результате эксперимента три человека умерло. Я один остался в живых, но стал падать в обмороки, терять сознание. Что касается пожара, сам не помню, как все случилось, наверное, был в отключке. Но, слава богу, вынесли из огня, и я остался в живых.
– А как вы рискнули начать работу в театре?
– Ну, во-первых, там я ничего плохого не сделал…
– Кроме того, что убили Теплякову, – ядовито заметила Стерхова.
– Во-вторых, после пожара я сам себя в зеркале не узнавал.
Стерхова поднялась со стула и сказала, глядя на старика:
– Больше мы с вами не увидимся. Не скажу, что вы разбили мне сердце, но вы убили во мне все хорошее, что связано с детством.
– Прости меня, оладушка, я не хотел, – всхлипнул старик. – Такова моя жизнь. Другой у меня не было.
– Завтра утром вас увезут на медицинское освидетельствование. Какое-то время вы пробудете в диспансере, потом мой коллега продолжит с вами работать. Надеюсь, вы будете с ним честны и расскажете правду.
– Оладушка, мы оба знаем, что в тюрьму меня не посадят. Упекут до конца моей жизни в психушку, – жалко улыбнулся Сан Саныч.