– Ну и что? Ты ответишь на мой вопрос или нет? – спросила Хан Чжису без особой уверенности в голосе.
– На все эти вопросы есть только один ответ. Вооруженный полицейский Чой, дежуривший у дверей больничной палаты, не защищал меня, а охранял. Почему ты сказала, что Подражатель был прямо передо мной? Ответ тот же. Причина, по которой я не спас О Чжонтэ, хотя был там, когда его подожгли, заключалась в том, что у меня была другая цель. Я пошел туда не для того, чтобы спасти его. Я был там, чтобы его наказать. Попытка спасти О Чжонтэ во сне была воспоминанием, которое я исказил в настоящем.
Хан Чжису молчала. И это молчание было красноречивее любых слов.
– Была причина, по которой ты записывала наши разговоры и задавала вопросы, слишком очевидные для детектива. Потому что по сути ты вела запись показаний подозреваемого, которая так же важна, как и проведение следственного эксперимента. Вещи в моей квартире находились в коробках, потому что их конфисковали в качестве вещественных доказательств. При осмотре места пожара бейджик, который вы надели мне на шею, был не пропуском, а какой-нибудь карточкой с надписью «подозреваемый». Яйца, которыми закидали машину, должно быть, предназначались серийному убийце. Я бы мог догадаться об этом раньше, учитывая значение имени «Ли Суин». Ведь «Ли Суин» значит «заключенный»[25].
– Так, значит, ты все вспомнил? – сухо спросила детектив. Вопрос прозвучал на удивление спокойно, даже хладнокровно.
– В конце концов, ты хочешь услышать от меня только одно: вернулись ли ко мне воспоминания. Ведь невозможно привлечь к суду серийного убийцу, потерявшего память. В данной ситуации я буду освобожден от наказания в связи с моральной и физической утратой. Потому что суд не может наказать человека, который даже не может вспомнить совершенное им преступление.
– …и ты думаешь, что выиграл эту игру, не так ли? – по тону ее голоса было неясно, задавала ли она вопрос ему или просто говорила себе под нос.
Ли Суин колебался, каким тоном сказать следующие слова. Он надеялся, что детектив Хан не сочтет его саркастичным.
– Не могла бы ты задать этот вопрос еще раз? Вернулись ли ко мне воспоминания?..
Но детектив Хан молчала.
Она повернула голову и посмотрела в окно. Ли Суину было неловко смотреть на нее, поэтому он тоже перевел взгляд на окно. Было видно безоблачное голубое небо.
– Я, Ким Хён, нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Это признание записано свободно, на меня не оказывали никакого давления и принуждения.
Она схватила телефон дрожащей рукой. Хан Чжису пыталась сохранить хладнокровие, но была совершенно потрясена. Ли Суин подавил желание взять ее за руку.
Тяжелую тишину нарушил стук пальцев детектива по экрану мобильного телефона. Она остановила запись.
– Почему ты признаешься в этом?
– Ты же понимаешь, что это не игра. Месть осуществлена, нет победителей и проигравших. Я считаю, что виновный должен понести соответствующее наказание, о чем говорилось в последних словах моего интервью. Если бы мне пришлось выбирать между жизнью без воспоминаний и жизнью с воспоминаниями, я бы выбрал последнее.
– Ты собираешься понести наказание, так ничего и не вспомнив? Даже если этим наказанием будет смертная казнь?
– Конечно. Я уже сделал этот выбор в прошлом.
В больничной палате воцарилась тишина, которую никому не хотелось нарушать.
Детектив Хан все еще не могла смотреть на Ли Суина. Внезапно ее дыхание стало ненормально быстрым. Она вытерла пот со лба рукавом.
– Все в порядке?
– Я плохо себя чувствую, – пробормотала она.
Детектив пошла в уборную. Через некоторое время послышался звук льющейся воды. Хан Чжису вернулась, вытирая воду со рта тыльной стороной ладони. Хотя Ли Суин не видел ее лица, но на контрасте с темным цветом ее одежды оно выглядело очень бледным.
25
囚人 – иероглифы, обозначающие «заключенный». По отдельности, 囚 – значит «заключенный, осужденный, под арестом», 人 – «человек, люди».