Это Клаудия, моя милая Клаудия, и отец Герра. И он... он запустил руку ей под платье. Моим легким перестало хватать кислорода, когда осознаю, что вижу. Даже не задумываясь, я бросаюсь вперед, намереваясь только вырвать мою девочку из рук этого человека.
Должно быть, они заметили мое присутствие, потому что отец Герра тут же убирает руку и успокаивается. Клаудия поворачивается ко мне, и я вижу в ее глазах что-то такое, что заставляет меня сорваться с места.
— Клаудия, иди в комнату. — приказываю я ей. Ее плечи слегка вздрагивают, не знаю, от того ли, что произошло, или от тона моего голоса. — Сейчас же! — повторяю я, когда она колеблется.
— Мама... — шепчет она, секунду глядя на меня, прежде чем выбежать из часовни.
— Каталина, это не то, чем кажется. — Отец Гуэрра тут же бросается на защиту. — Я просто поправлял ее платье.
— Поправлял ей платье? Или нижнее белье? — Мои ноги несут меня прямо перед ним, и внезапное желание причинить вред овладевает мной. Он положил свои руки на мою дочь - мою девятилетнюю дочь. Мне хочется разбиться и заплакать, но я не могу позволить этому человеку уйти без наказания.
— Каталина, я уверен, что мы сможем прийти к взаимопониманию. — Он поднимает руки вверх в успокаивающем жесте.
— Какому пониманию? Что ты чертов педофил? — Я даже не узнаю свой голос, когда кричу на него. — Мать-настоятельница узнает об этом. Я позабочусь о том, чтобы ты получил по заслугам, ты, отброс человеческого рода. — В моем голосе так много яда, но он все равно не передает того, что я почувствовала, когда увидела, как он прикасается к Клаудии.
Отец Гуэрра смеется. У него хватает смелости делать это.
— И кто, по-твоему, тебе поверит? Ты, которая трахалась неизвестно с кем и забеременела? Даже твоя семья не хотела тебя. — Мое лицо опускается, когда он продолжает говорить. — О, ты думаешь, я не знал? Ты действительно думаешь, что я хотел быть добр к тебе? Такие шлюхи, как ты, не должны быть допущены в место Бога. — Он смеет говорить о Боге... Моя рука вырывается сама собой. Она с громким щелчком соприкасается с его щекой.
— Ты... ты... — бормочу я.
Он кладёт руку мне на щеку и медленно потирает ее.
— Чертова шлюха! — выплевывает он за секунду до того, как его рука обхватывает мое горло, ограничивая поток воздуха. Он толкает меня назад, пока я не натыкаюсь на алтарный стол. Я пытаюсь вдохнуть воздух, но он продолжает сжимать свою хватку.
— Никто даже не будет скучать по тебе, если ты уйдешь. —Злоба, исходящая из его голоса, ощутима... Я должна была прислушаться к своей интуиции. Вместо этого... Господь знает, что он сделал с моей Клаудией. Эта мысль подстегивает меня. Он прикоснулся к моей дочери. Я раскинула руки на столе, ища что-то... что-то, что я могу использовать, чтобы заставить его отпустить меня. Секунды пролетают незаметно, и я чувствую, как угасаю.
Нет!
В этот момент моя рука нащупывает предмет... нож. Я обхватываю пальцами рукоять и со всей оставшейся силой погружаю острие в его шею. Его глаза расширяются, он смотрит на меня так, как будто такой сценарий совершенно невозможен. Он медленно отпускает мое горло, а его рука идет к ножу, вонзенному в его плоть.
В тот момент, когда мое горло освобождается, я кашляю, пытаясь перевести дыхание.
Отцу Гуэрра приходит в голову блестящая идея вытащить нож из шеи. Кровь вытекает струей, как гейзер, из раны на пол. Он несколько раз задыхается, его колени подгибаются под его весом. Отец Гуэрра падает на пол... и не двигается.
Я все еще пытаюсь взять себя в руки, когда осмыслить масштаб своих действий.
Я ... убила его.
Когда это осознание приходит, я начинаю сходить с ума. Я убила человека... человеческое существо. У меня почти начинается истерика от этой мысли, но потом я вспоминаю, почему мне пришлось сделать это. Он тронул Клаудию... Он собирался убить меня... Внутри меня бушует война. Я не могу решить, должна ли я сожалеть о том, что сделала, или нет. Есть часть меня, которая радуется, что монстр мертв; но есть и другая часть меня, которая не может поверить, что я своими руками лишила жизни человека. Я пытаюсь анализировать это. Это ведь не конец света, верно? Он был злым человеком. Да... Он был злым человеком, и миру лучше без него. Но как насчет меня? Что со мной будет, когда они узнают? Возможно, меня посадят в тюрьму... Нет! Это не вариант. Я не могу оставить Клаудию. Я не могу оставить свою дочь одну.
Думай, Каталина, думай!