— Ваня... ты говорил с Ваней? — повторяет отец, почти в оцепенении. Я киваю.
— Она не виновата. Пожалуйста, не наказывай ее, отец.
Он поднимает на меня глаза, уголки которых опущены вниз. Его лицо внезапно выглядит старым и изможденным.
— Как давно ты разговариваешь с Ваней, сынок? — его тон становится мягче, и мои брови сходятся в замешательстве.
— Она не виновата, — только и говорю я, но отец быстро заверяет меня, что ничего плохого ей не будет.
— Я знаю, что она... что она твой близнец, — добавляет он, и это дает мне небольшую надежду. Может быть, он поймет, как Ваня важна для меня, и что она должна оставаться рядом со мной.
В конце концов, она моя лучшая половина.
— С самого начала. Она тайком приходила ко мне. Пожалуйста, позволь нам проводить время вместе. Она меня успокаивает, — говорю я, надеясь, что он меня поймет.
— Она успокаивает тебя? — спрашивает он.
— Да, успокаивает.
— Сынок... — начинает он, качая головой и делая шаг назад, — твоя сестра умерла.
— Что? — я быстро моргаю, боясь, что неправильно его понял. — Что ты сказал?
— Твоя сестра мертва. Она умерла семь лет назад, — объясняет он, но я перестаю слушать.
У меня звенит в ушах, оглушительный звук пульсирует в барабанных перепонках. Я пытаюсь закрыть их руками, надеясь уменьшить воздействие шума, но ничего не получается.
Падаю на колени: глаза расширены, конечности дрожат.
Нет... он лжет.
— Ваня жива, — заявляю я, полный уверенности. Ведь я видел ее всего несколько часов назад.
— Сынок, посмотри на меня, — говорит отец, и я оцепенело смотрю. — Валентино Ластра нашел тебя и твою сестру в клетке. Вас похитил сумасшедший и... — он делает паузу, делая глубокий вдох, — … твоя сестра была уже мертва, когда вас нашли, да и ты не отставал. Я... доктор сказал мне, что ты, скорее всего, заблокировал информацию, потому что это было травмирующее событие, но это... Боже, ты видел ее с самого начала... — он покачал головой, — это ненормально.
— Умерла? — спрашиваю я, зацикливаясь на этом слове. — Ваня умерла?
Она была мертва все это время?
Нет! Все это время она была здесь, со мной.
— Она не умерла, — повторяю я и краем глаза вижу ее. Но на моих глазах пятнадцатилетняя Ваня, которая росла рядом со мной, вдруг превращается в ребенка, одежда порвана и испачкана, кровь льется из каждого отверстия.
— Нет... — бормочу я, и мои ноги начинают двигаться, преследуя фантом, живущий в моей голове. — Она не мертва, — повторяю я и бегу за ней.
Я не знаю, где я и куда иду. Время перестало существовать в тот момент, когда отец осмелился предположить, что моя сестра мертва.
Это не так.
Как она может быть мертва, если все эти годы она была рядом со мной?
Я видел, слышал и прикасался к ней. Мы проводили дни и ночи в разговорах, спорах, делились самыми личными мыслями.
Она не может быть мертва!
Я смотрю на пустые сиденья в метро, в моей голове путаница мыслей. Я следил за фигурой Вани по всему городу, перепрыгивая с остановки на остановку в надежде, что она заговорит со мной.
Подтвердит, что она не умерла.
Даже сейчас мои органы чувств находятся в состоянии боевой готовности, ища любые ее признаки.
Я вспоминаю все моменты, которые мы провели вместе, и ищу признаки того, что все это было ложью. Но когда я анализирую каждое взаимодействие, меня не покидает чувство ужасающей потери. Потому что для меня все это казалось таким реальным.
Но если это не так...
Мое зрение ослабевает, и образы начинают перемешиваться передо мной, все расплывчато и нечетко. Я поднимаю руки, чтобы потереть глаза, пытаясь прогнать туман с глаз.
— Ваня, — шепчу я, когда вижу ее в соседнем вагоне, прислонившуюся к двери. Она озорно улыбается, наклонив голову набок, изучая меня.
Я вскакиваю, поднимаюсь на ноги и следую за ней.
Дверь пикает, когда поезд подъезжает к станции, и Ваня быстро выбегает. Я следую за ней, по горячим следам.
Она выбегает из метро и направляется к парку через дорогу. На улице уже ночь, и мне все труднее сосредоточиться на ее фигуре.
Ее хихиканье заполняет мои уши, когда она бежит по зеленому простору парка.
— Ваня! — окликаю я ее по имени. Она слегка поворачивается, поднимает бровь и меняет направление.
Только когда я начинаю задыхаться, она останавливается, неуверенно шагая впереди меня.
Она выглядит неземной в своем длинном кремовом платье, ее лицо бледное в лунном свете, шрам на лице еще более заметен.
— Ваня, — выдыхаю я, меня гложет потребность прикоснуться к ней, убедиться, что она настоящая и живая.