Нас обоих нашли в клетке. Подробности даже сейчас трудно переварить. Ваня была на пути к гниению, а я? Голодный до крайности, я уже был одной ногой в могиле.
Из-за обстоятельств смерти Вани, а также моего собственного довольно болезненного состояния, врач сказал мне, что это нормально, когда мозг блокирует некоторые воспоминания, особенно травматические. Он также сказал, что присутствие Вани в моем сознании может объясняться остаточной травмой от жизни с ее трупом в течение нескольких дней подряд.
Ну, конечно, это один из вариантов.
Но есть и мой вариант. Ваня здесь, со мной, чтобы убедиться, что я найду ее убийцу и накажу его или ее соответственно.
Око за око.
Даже сейчас, словно зная направление моих мыслей, она прихорашивается, ее губы растягиваются в томную улыбку.
Я качаю головой, возвращая свое внимание к Бьянке.
— Возможно, я мог бы получить от него какую-то информацию, — бормочу я, — в конце концов.
Глядя вниз на все полоски плоти, которые я снял с его бедер и спины, я вдруг начинаю сожалеть, что мне не удалось заняться всем телом. Все шло отлично, так как кровотечение было минимальным, а мое психическое состояние никогда не было лучше.
— Конечно, — насмехается она, поднимая на меня бровь.
— А где же удовольствие от снятия остатков кожи, если он мертв? — я вздыхаю, возвращаясь к задаче и продолжая заниматься его грудью.
— Подожди, — говорит Би, поднося пальцы к вискам. — Позволь мне прояснить ситуацию. Ты собираешься продолжать снимать с него кожу? Он же мертв!
— Конечно, он мертв, — добавляю я резко, — ты его убила.
Я сопротивляюсь желанию закатить глаза. Но, видя, что у меня такое хорошее настроение, я отказываюсь от дальнейших разговоров.
— Ты поблагодаришь меня, когда получишь свой рождественский подарок. Я сделаю тебе новую блестящую кожаную кобуру. На сто процентов из человека, — подмигиваю я ей.
Когда она понимает, что я имею в виду, то отступает назад, подняв руки вверх, ее глаза полузакрыты от отвращения.
— Фу, нет, спасибо. Можешь оставить это себе, — отмахивается она от меня, садится на свободный стул и открывает свой ноутбук.
— Опять преследуешь? — спрашиваю я, забавляясь.
Ее лицо тут же озаряется, и она разворачивает экран, чтобы показать мне последние фотографии объекта своей одержимости.
— Не понимаю, — качаю я головой, возвращаясь к своей работе. С таким же успехом я могу закончить это сейчас.
— Конечно, ты не понимаешь, — бормочет Бьянка, — мы выяснили, что ты не знаешь, что такое любовь, — говорит она с мечтательным вздохом, уставившись в компьютер и, без сомнения, представляя себя в этом своем костюме.
Я даже не решаюсь ответить, потому что она не так уж далека от истины. Я не знаю, что такое любовь. По крайней мере, не та любовь, на которую она намекает. Я знаю, что такое верность и семейные узы. Я знаю свою связь с Ваней, такую, которую не может разорвать даже смерть.
Но та любовь, о которой она говорит? Бабочки, смешанные с телесными нежностями и вечной преданностью? Я мысленно застонал от этой картины, решительно выбросив ее из головы.
Такая любовь не для меня, и, скорее всего, никогда не будет. В конце концов, у меня есть только одна цель.
Найти убийцу моей сестры и отомстить за нее. Когда это будет сделано, то посмотрю, останусь ли я здесь.
После стычки с Мишей дела дома становятся все хуже и хуже. Отец посылает меня на задание за заданием, только чтобы убедиться, что мы с Мишей не находимся в одном месте в одно и то же время. В любой другой момент я был бы счастлив совершать санкционированные убийства двадцать четыре часа в сутки. Однако через некоторое время даже перспектива крови перестала вызывать у меня интерес.
Мой разум, мой самый большой враг, не оставляет меня в покое. И это не только в виде маленькой Вани, постоянно витающей вокруг меня. Нет, на этот раз я все больше паранойю по поводу Миши и его намерений.
Его глаз осмотрел врач и вправил его на место, так что повреждение оказалось не слишком серьезным. Но его поведение после этого было очень тревожным. Он был... милым. Или настолько милым, насколько Миша может позволить себе быть таким. Тем не менее, это было слишком тревожно — быть объектом такой неассоциальной помощи.
Он даже извинился перед Еленой.
Совсем не похоже на Мишу.
Чем больше я подозревал своего брата, тем больше начинал делать ненужные вещи. Например, взламывать прямую трансляцию нашего комплекса. Или центрального компьютера. Или всех, кто связан с Мишей.