Я делаю еще один шаг, и мои худшие подозрения подтверждаются.
Синяки вокруг ее бедер и кровь между ног говорят мне о том, что именно здесь произошло. И кто это сделал.
Я глубоко вздыхаю, разочарованный таким поворотом событий. Я надеялся, что с ними все будет в порядке...
Ваня, с другой стороны, стоит на коленях перед Еленой. Она плачет навзрыд, касаясь руками ее лица, волос. Она плачет по сестре, которую постигла та же участь, что и ее.
Взяв с кровати одеяло, я накрываю тело Елены, надеясь придать ей хоть немного скромности, хотя бы в смерти.
Ваня безутешна, она все время пытается разбудить сестру. Все безрезультатно.
Качая головой, я оглядываюсь вокруг в поисках Кати, растерянный тем, что ее здесь нет.
Внутри меня вспыхивает маленькая надежда, что ее могли спасти. Я обыскиваю все комнаты в доме, нахожу труп матери и тела тех, кто был предан отцу.
Кати нет...
Случайно я натыкаюсь на человека, который стонет от боли. Понимая, что он еще жив, я приседаю рядом с ним, думая, что смогу получить ответы.
Он лежит лицом вниз на ковре, и, повернув его, я замечаю, что это семейный врач — Саша.
— Саша, — говорю я, хлопая его по лицу, чтобы привлечь его внимание.
Его глаза расфокусированы, но в конце концов он произносит слова.
— Влад...
— Где Катя? — спрашиваю я, сразу переходя к теме.
— Катя... — кривится он, стоная от боли, — он отдал ее ему, — наконец говорит он.
— Ему? Кому?
Саша качает головой.
— Партнер Миши, — это все, что он говорит, прежде чем его глаза закрываются.
Все еще чувствуя пульс, я перекидываю его через плечо и встречаюсь с Бьянкой в большом зале. Ваня вяло идет следом, на ее лице выражение опустошения от потери обеих сестер.
Положив Сашу на стол, ко мне приходит осознание, что теперь за все отвечаю я. Поэтому я просто отдаю приказы, достаю телефон и набираю контакт за контактом, зная, что все здесь должно быть вычищено.
— Твои сестры? — спрашивает Бьянка, и я просто качаю головой.
Елена может быть мертва, но Катя — нет.
Я просто должен найти человека, который забрал ее.
— Ты заставишь их заплатить, брат. Обещай мне, — Ваня обходит меня, ее глаза затуманены слезами.
Я смотрю на нее и чувствую, как мое сердце слегка бьется в груди.
— Обещаю, — говорю я, беря ее маленькую руку в свою.
Похоже, у меня много работы.
Две сестры. Два безликих врага.
Улыбка тянется по моим губам.
— Тсс, начинается, — шикает на меня Ваня, направляя взгляд на сцену, ее большие глаза полны любопытства.
Почему-то сегодня ее больной глаз не так сильно выпирает из глазницы.
Откинувшись на спинку кресла, я отпиваю немного шампанского, зная, что пройдет немало времени, прежде чем они перейдут к самому интересному.
Со скучающим выражением лица я наблюдаю, как человек в маске собаки пробирается по сцене, называет номер и приглашает на сцену мужчину и женщину.
Некий в маске приказывает им обоим встать на колени, затем расстегивает молнию и достает свой член, погружая его в рот мужчины и женщины.
Я настороженно смотрю на Ваню, думая, что она слишком молода, чтобы видеть такое. Но потом вспоминаю, что она не настоящая.
Ее внимание полностью сосредоточено на людях на сцене. За короткое время их позы меняются. Женщина стоит на коленях, ее партнер трахает ее сзади, а парень в маске трахает мужчину в задницу. Шоу становится еще интереснее, когда они называют еще один номер, и к ним на сцене присоединяется еще один мужчина. Человек в маске делает шаг назад, позволяя новичку присоединиться к оргии, а затем снова берет его член в руку и садится на его задницу.
Это похоже на бесконечную цепочку, особенно когда они продолжают называть имена, к ним присоединяются все новые и новые люди, а человек в маске всегда контролирует ситуацию в конце очереди. Мужчины и женщины располагаются поочередно, так что всегда есть член, трахающий дырку.
Как ни странно, сцена — наименее проблемный аспект этого места. И призрак она или нет, но я прошу Ваню не смотреть по сторонам, особенно вверх.
Как в оперном театре, вся комната разделена на ложи на разных уровнях, и все они смотрят вниз, на сцену.
Но эти ложи принадлежат самым богатым и развратным. Тем, кто жаждет анонимности, которую не может дать им толпа.
Я позволяю своим глазам блуждать вокруг, но образы слишком велики даже для меня.
У мужчин за пятьдесят сосут члены мальчики-подростки. Некоторые отбросили всякую мораль и активно трахают детей. Но, наверное, самая страшная комната — это та, где несколько человек смотрят, как дети трахают друг друга.
Я знал, что увижу здесь больных людей, просто не понимал, насколько безумных.