Один из людей моего отца пришел, чтобы принести мне еду. Но как раз в это время у Вани была другая идея. Хотя я не всегда ей потакаю, в этот раз она обиделась, и я не смог найти в себе силы отказать ей.
— Почему ты не попросила, когда я убил первого мужчину? — пробормотал я себе под нос. Утром я случайно убил одного человека. Тогда было бы достаточно просто провести эксперимент. Но когда Ваня что-то вбивает себе в голову, ее трудно разубедить.
— Он был неинтересным, — она пожимает плечами, обходит меня и садится на стул. С любопытством смотрит на тело, ее черные глаза сфокусированы на крови, стекающей на пол.
Это состояние, которое мы оба разделяем... эта жажда крови.
Я приступаю к работе, вскрываю грудную клетку, лоскуты плоти складываются по обе стороны тела.
— Что теперь? — я поднимаю голову, и Ваня поджимает губы, с интересом рассматривая открытую полость.
— Живот. Посмотрим, что он ел на обед! — она вскакивает, ее ноги соприкасаются с деревянным полом и издают резкий звук. Ее губы растягиваются в широкую улыбку, сигнализируя о том, что ее охватывает волнение.
Я медленно качаю головой, но улыбка играет на моих губах.
Я вытягиваю желудок, разрывая соединительную ткань, чтобы извлечь его. Положив его на пол, беру нож и делаю несколько надрезов, кишки тут же поддаются острию лезвия, содержимое выплескивается наружу.
Пищеварительная жидкость и кусочки непереваренной пищи заливают пол. Я слегка отодвигаюсь вправо, чтобы ничего не попало на обувь. Ваня тоже морщит нос, когда до неё доносится запах, но все равно ее глаза прикованы к едва различимым кусочкам еды.
— Побеждает тот, кто больше всех угадает, — она приседает рядом со мной и двигает кусочки, пытаясь разобрать, что это такое.
В течение следующего часа мы обсуждаем, чем может быть каждая крошка, особенно неуловимой оказалась зеленая частица.
— Брокколи, — она откидывается назад, уверенная в своем ответе.
Я качаю головой, но не говорю, о чем думаю — о брокколи. Вместо этого с помощью ножа подношу к ней кусочек стебля, зная, что она сложит два плюс два.
Ее глаза расширяются, и она ухмыляется.
— Брокколи! Я выиграла! — она вскакивает, прыгая по комнате и злорадствуя по поводу своей маленькой победы.
Мой взгляд возвращается к беспорядку рядом со мной, и я роняю нож. Голыми руками обхватываю сердце и вырываю его из груди. Нажимая на него большими пальцами и с любопытством наблюдаю сколько крови осталось внутри, и как она отреагирует на внешнюю силу.
Кровь вытекает струйками, звук хруста пронизывает воздух. Мы с Ваней на мгновение замираем, глядя на бедное, израненное сердце, а потом оба начинаем смеяться.
— Это было похоже на пук, — Ваня приседает на пол, держась одной рукой за живот, а другой вытирая слезы с глаз.
Я тоже начинаю смеяться.
Однако наше веселье прерывается, когда мы слышим скрип пола.
— Кто-то идет! — Ваня тут же берет себя в руки и поднимается, оглядываясь по сторонам в поисках укрытия.
Она бросает на меня взгляд, прикладывает палец к губам, чтобы сказать, чтобы я держал рот на замке.
Никто не должен знать, что она была со мной — особенно наши родители.
Окинув взглядом большой шкаф, она открывает дверь и пробирается внутрь, оставляя меня посреди кровавого месива.
Когда мой отец открывает дверь, выражение его лица уже покорное, поскольку он воспринимает происходящее как катастрофу.
Он не теряет времени даром, хватает меня за шиворот и тащит к выходу. Я не реагирую, даже когда его пальцы больно впиваются в мою кожу.
Мы добираемся до подвала, и отец бросает меня на землю перед собой.
— Если ты такой гребаный псих, то лучше используй свои пристрастия по назначению, — он кивает на человека, привязанного к стулу. Его лицо уже разбито, багровый отек лишил его всякого подобия человечности.
— Давай посмотрим, на что ты способен, — отец складывает руки на груди, делает шаг назад и выжидающе смотрит на меня.
Оглядевшись вокруг, я замечаю множество инструментов с одной стороны, и не спеша выбираю тот, который подходит для моего плана.
Я не знаю, что отец ожидает увидеть, но я не собираюсь тратить этот шанс, пытаясь угодить ему. Особенно когда мои мысли уже сосредоточены на новом эксперименте. Несколько шагов — и я оказываюсь перед пленником, держа в руке щипцы. Я быстро разжимаю его челюсть и вытаскиваю язык, щипцы приятно прижимаются к куску мышцы. Мужчина едва успевает среагировать, как я резко дергаю его. Моя сила, может быть, и не такая, как у взрослого человека, но хороший угол наклона, и язык поддается.
Мужчина корчится от боли, когда я сжимаю пальцы на рукоятке щипцов и делаю последний рывок, язык выскальзывает из полости.