Я качаю головой, толкаю его в плечо и спрыгиваю вниз.
Он открывает передо мной дверь, приглашая внутрь.
— Удивлена, что у тебя есть манеры, — я весело наблюдаю, как он садится за руль, пристегивая ремень безопасности.
Наклонив голову набок, он бросает на меня опасный взгляд.
— Как только я забываю о манерах, — начинает он, его тон мрачен, — ты убегаешь.
Я дважды моргаю, удивленная быстрой переменой его настроения.
— Это и произошло в Сакре-Кёр? — спрашиваю я с любопытством.
Он поджимает губы, и на мгновение кажется, что он не склонен отвечать на мой вопрос. Но потом я вижу едва незаметный кивок.
— Если это повторится, тебе нужно бежать от меня как можно дальше, — в конце концов говорит он, и я начинаю хихикать. Влад не разделяет моих чувств, его черты лица по-прежнему серьезны.
Он не шутит.
Я мгновенно трезвею, и в моей голове проносится миллион вопросов.
— Ты... болен? — набираюсь смелости и спрашиваю.
Сухой смешок вырывается из его рта, его взгляд по-прежнему сосредоточен на дороге.
— Болен... если бы. По крайней мере, у болезни есть причина... и лекарство. У того, что у меня, нет ни того, ни другого.
— Я не понимаю, — отвечаю я, хмурясь от его загадочных слов.
— Не тебе понимать, Сиси. Большую часть дня я и сам себя не понимаю, — горько улыбается он. — Но у меня было достаточно времени, чтобы смириться с тем фактом, что я, возможно, никогда не буду в порядке.
— Как давно у тебя это... состояние?
— Состояние... Интересный способ выразить подобное. Кто знает, может быть, оно было у меня всегда. Я не помню времени, когда я был другим. Просто с годами становилось все хуже.
— Это больно?
Он бросает на меня взгляд.
— Для меня нет, — говорит он, и я вспоминаю, как остекленели его глаза, как его руки были готовы оборвать мою жизнь. Но он этого не сделал.
— Ты собирался убить меня, не так ли? — я настаиваю, видя в этом возможность узнать о нем больше.
— Но я не сделал этого, — отвечает он двусмысленно.
— Почему?
Влад не отвечает какое-то время. Он медленно поворачивается ко мне, его глаза ясны, взгляд проницателен.
— Именно это я и пытаюсь выяснить.
Мы молчим остальное время. Я пытаюсь осмыслить то, что он мне только что сказал, и холод охватывает мое тело.
Разве не это пленило меня в первую очередь? Чистая дикость, скрывающаяся за дорогим костюмом.
Если быть честной с собой, именно это и привлекло меня в нем. Тот факт, что он одновременно зверь и человек, но не совсем гуманный. В его глубине есть что-то такое, что может раздавить меня в одну секунду.
Когда я украдкой смотрю на него, меня снова поражает, как напрягаются его мышцы, как будто он пытается удержать себя от того, чтобы не сорваться в любой момент. Даже когда его игривость на высоте, от него все равно исходит напряжение.
Также становится все более очевидным, что, находясь с ним, я подвергаю себя опасности. И все же, почему я не могу найти в себе силы позаботиться об этом?
Может быть, потому что я вижу в нем то, что очень старалась скрыть в себе. Насилие, которое просится наружу, кровь, которая требует, чтобы ее пролили.
Я нахожусь на той стадии, когда мне приходится задаваться вопросом, являюсь ли я такой, какой я есть, потому что мне приходилось находиться взаперти, и всю эту жизнь терпеть насмешки о том, что являюсь истинным злом. Или я просто всегда была такой, и некоторые люди проницательно заметили это до того, как моя злость проявилась.
Интересно... Что бы он сказал, если бы узнал, что я убийца?
Почему-то мне кажется, что он бы и глазом не моргнул.
— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? — спрашиваю я, глядя на его профиль. Чем больше я смотрю на его лицо, тем больше увлекаюсь его микровыражениями: отрепетированными и спонтанными.
Его губы подтягиваются от удовольствия, и он усмехается.
— Кого-нибудь? Определи «кого».
— Один человек? Два? — если он в мафии, как мой брат, то, возможно, он совершал преступления.
Мне почти смешно от мысли, что совсем недавно я поклонялась богу в его доме, а теперь потворствую всем видам преступлений.
— Один? — он поворачивается ко мне, его выражение лица выражает недоверие. — Сиси, ты ранила меня, — он притворяется обиженным.
— Тогда сколько?
— Ты уверена, что хочешь знать? Ты можешь убежать, — говорит он, но я упорствую, думая, что все не может быть так плохо.
— Скажи мне.
— Не могу сказать, что считал, — он слегка поворачивается ко мне, как бы ожидая моей реакции, — но, наверное, где-то тысячу, — пожимает он плечами.
Я таращусь. С открытым ртом. Я просто смотрю на него, ожидая, что он скажет, что это была шутка.
Когда он видит, что я не реагирую, то останавливается.