«Ивану Ильичу в иные минуты после долгих страданий больше всего хотелось, как ему ни совестно бы было признаться в этом, – хотелось того, чтоб его, как дитя больное, пожалел бы кто-нибудь. Ему хотелось, чтоб его приласкали, поцеловали, поплакали бы над ним, как ласкают и утешают детей. Он знал, что он важный член общества, что у него седеющая борода и что потому это невозможно; но ему всё-таки хотелось этого».
Вот поэтому-то нужно обязательно держать человека, который умирает, за руку. Плакать вместе с ним, гладить его по голове. Не оставлять его один на один с концом собственной жизни. Дать ему уйти спокойно. Это ведь необходимо и нам самим как подготовка к нашей собственной смерти. Однажды и мы окажемся перед лицом вечности, беспомощные, словно новорождённые, и будем так же отчаянно нуждаться в мягкой руке, что станет ласково гладить нас по голове. Как знать, быть может, провожая умирающих, мы как раз и учимся у них умирать.
Смерть – это часть жизни, и человек не готов отказаться от своего достоинства, даже когда умирает. Но как же можно достойно встретить смерть? Как возможно преодолеть страх перед ней, смириться со своей участью и завершить собственное существование, увенчав его смертью?
Когда 22 года назад мне диагностировали болезнь Паркинсона, и я впервые столкнулась с возможностью собственной скорой смерти, то думала, что сумею отнестись к этому факту с достоинством. Но на деле я реагировала точно так же, как Иван Ильич: сетовала на злую судьбу, злилась и буквально дрожала от страха.
«Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная, и самая ужасная».
Так начинается описание Ивана Ильича. В одном этом предложении сплавлены воедино и причина, по которой мы боимся смерти, и то, как возможно спокойно и без страха встретить её. Главный герой повести Льва Толстого был светским человеком и, тщеславно стремясь к успеху, жил так, словно смерти вовсе не существовало. Однако перед лицом неизбежного он горько сожалеет о том, насколько бесполезными были все цели, к которым он всю жизнь стремился.
И тогда Иван Ильич начинает вспоминать всё, что когда-то любил, но затем позабыл: детские радости, дружбу, надежды юности. Страдая от боли и одиночества, до последнего момента своей жизни блуждая между любовью и ненавистью, надеждой и отчаянием, он вдруг понимает: все его попытки оправдать свою жизнь, сказав, что она была не так уж и плоха, мешают ему умереть. И как только он осознаёт это, то избавляется от страха смерти. В последний свой момент Иван Ильич ясно видит: так вот в чём заключена суть существования, идущего к концу! Это экзистенциальное осознание освещает его душу. Испытывая сострадание к своей семье, оставляя позади страх, беспокойство, гнев, боль, одиночество и отчаяние, владевшие им до последнего момента, он просит у Бога прощения.
А затем вдруг восклицает: «Какая радость!»
Задыхаясь, он думает: «Кончена смерть. (…) Её нет больше». Затем застывает на полувдохе, расслабляется – и перестаёт дышать.
Если мы примем смерть, как герой Толстого, то станем лучше ощущать наше «сегодня» и сумеем отыскать в нём настоящее счастье.
«В последнее время я особенно остро чувствую, какое это огромное счастье – жить. Я думаю, что рай – это то место, где сейчас нахожусь. Сам факт того, что я живу на свете, всё, что вижу и всё, что слышу – всё ощущается таким хрупким и удивительным! Все мои чувства будто ожили. Конечно, иногда мне становится трудно дышать, но как же я счастлива и благодарна, что жива и у меня есть надежда! Если бы не боль, которую я пережила в прошлом, я бы до сих пор жила своей глупой жизнью, не зная нынешнего счастья».
Это слова одной моей пациентки, которая много лет подряд играла в перетягивание каната со смертью. Одно лёгкое ей удалили из-за туберкулеза, а второе было сплошь заселено бактериями, которые не поддавались антибиотикам. Эта женщина с трудом дышала и жила буквально от одного анализа до другого. Она пролечилась от депрессии; а я могла лишь выслушивать её. Затем эта пациентка пропала – и появилась спустя несколько месяцев, чтобы сообщить: в её лёгком не осталось вредных бактерий, а значит, и дальнейшее лечение ей тоже не требуется. Её счастливая улыбка, казалось, исцеляла и меня.
Итак, преодоление страха смерти – процесс не грандиозный, но сокрытый в каждой секунде нашей жизни. Если я смогу во всей полноте ощущать каждое мгновение своей жизни и быть за него благодарной; если со мной рядом в мой последний час будет тот, кто возьмёт мою руку, кто утешит меня и разделит со мной мой страх; если мне будет кому вложить в ладонь свою эстафетную палочку, чтобы он бежал дальше, туда, куда я уже не сумею, – если всё будет так, то смерть будет не слишком-то и страшна. И если я сумею принять, что смерть – не конец, а лишь продолжение нашей бесконечной жизни, то она станет для меня завершающим этапом моего бытия на земле.