- Но Джонни, - говорит Линда, - у меня есть Джонни.
- Я любила много и разнообразно. Были люди, были хомокреаторы. Среди тех и других были разные, всякие; были нелепые, были гении, были добрые, были веселые, занудные, да, и были не только мужчины. Не было лишь самой любви. Я любила себя в любви, любила саму любовь, в лучшем случае, а это все же не то... как оказалось. Так что, дай тебе бог, - И тут же, во избежание пафоса, - Надеюсь, родители тебе объяснили, как предохраняться?
Линда возвращалась от Магды уже в сумерках. Какой тихий, ласковый вечер. Как вкусен воздух. А вот уже ее улица. Огоньки в окнах коттеджей и голоса цикад в садах, средь которых стоят коттеджи. Линда вошла в свой сад, пение цикад шло от самой травы и поднималось по грудь Линде. Это, должно быть, последние цикады, потому как осень, да? Линда поймала себя на том, что не знает, когда перестают петь цикады, никогда не обращала внимания на это. Светится абажур сквозь занавески у них в столовой. Линда знает, ее ждут. И почему вдруг все это должно исчезнуть через два дня уже? Почему она никогда не увидит этого больше? А что, если все это потеряет смысл, сок, вкус для нее? После перехода? Независимо от перехода?
Все трое сейчас за столом. Молча пьют утренний кофе. Родители, все, что ни делают они в эту неделю, - прощание с ней. И этот завтрак в тишине тоже прощание. Мама подливает ей из крошечного кофейника. Сколько Линда помнит себя, у них всегда был этот кофейник. Отец, почему он уже стареет. Стареет? Как странно. Он всегда был для нее... да нет, ничем он особенным не был, не надо, наверное, сейчас, под впечатлением минуты. То есть, она не увидела, пропустила, не угадала в нем? Не смогла, поленилась? Эта его натруженная вена на левой кисти, хотя он никогда не держал в руках ничего тяжелее книжки (он обожает бумажные книжки). Вена уходит вверх, по запястью. В детстве Лине нравилось гладить ее, пыталась почувствовать пальцами кровоток этой вены, но у нее не получалось. И это было ей почему-то смешно.
Линда вошла в свою спальню, когда Нэнси еще не закончила уборку. На правой руке у нее сейчас вместо "человеческой" кисти сопло пылесоса.
- Нэнси, признайся, в прошлый раз ты случайно не засосала мою сережку?
- Хотела тебе отдать после уборки, чтобы случайно снова не засосало. - Левой рукой достает из передника сережку и отдает. - Держи в руках, пока я пылесошу.
- Хорошо, - улыбнулась, - Знаешь! А оставлю-ка я тебе. Будем считать, что на память.
- Я все же скажу тебе, Линда, - Нэнси выключила пылесос, - Потому, что ты улетаешь, - замолчала. Линда отметила про себя, что андроидов научили делать довольно эффектные паузы.
- Когда-то я была человеком.
Первая мысль Линды: надо сказать родителям, чтобы вызвали сервисную службу, пусть проверят у Нэнси настройки и почистят контакты.
- Человек, который решил стать андроидом. Представь.
- ?
- Это не так и сложно. Нужно только заменить биологию биомеханикой, постепенно, конечно, но полностью. А затем убираем мозг, оставляем только искусственный интеллект.
- Я не понимаю.
- Так проще. Я довольна. Я этого хотела, и я довольна. Ни сомнений, ни мук, ни боли. Ни мышления, ни души. Ты не представляешь, как легко, как хорошо без души. Вспомни об этом, когда у тебя ничего не получится на Дронте. Когда ничего не получится с Джонни. Надеюсь, мой опыт поможет тебе. Я же счастлива, видишь. То есть, если бы андроиды могли быть счастливы, я была бы счастлива. Не лови меня на слове, не в слове дело и не в прочих хитростях искусственного интеллекта. Мне так, как должно быть именно мне. И это главное.
- Это что, отрицательная трансформация?
- Таких, как я, уже много и будет еще больше.
- Скажи, - Линда спрашивает требовательно, жестко, - родители знают?
- Только мать.
Линда переживет и это. Что же, скелет в их семейном шкафу.
Авто внезапно приземлился рядом с ней, у самой кромки тротуара. Линда вздрогнула. (Еще бы, после той истории со Стиффом.)