- Слушаю!
- Профессор Самойлов? - послышался голос с иностранным акцентом. - Я - профессор Майкл Бергман...
- А! Вы уже приехали?! Очень рад!
- Да, я у входа в ваш институт, меня не пропускают...
- Сейчас приду! - и москвич разъединил. Через минуту спустился на цокольный этаж и вышел к проходной. Прежде чем увидел гостя - ощутил его взгляд: острый, испытующий, скрывающий эмоции.
- Профессор Бергман ко мне! - сообщил Самойлов охраннику. Тот кивнул и пропустил иностранца. Профессора улыбнулись, обменялись рукопожатием и направились к лифту.
Бергман уехал из России еще ребенком, но, став американским гражданином, постарался сохранить родной язык, впоследствии много общался с русскими коллегами. Сейчас он курировал сотрудничество в рамках секретного международного проекта.
- Вы получили мое утреннее сообщение? - спросил американец, едва войдя в лифт.
- Да, но мало что понял. То, что программа омоложения проводится параллельно у вас, у нас и в Европе...
- Нет, Евгений, я о другом. Вы знакомы с прогнозом Робертса?
- Нет...
- Английский коллега дал неутешительный прогноз перспектив науки на ближайшие десятилетия: у нас нет кадров, способных находить революционные решения проблем. Мы окажемся в тупике.
Самойлов пожал плечами: стратегическое прогнозирование было не по его части. То ли дело генная инженерия.
- Так вот, Евгений: мое предложение - взять омоложение под контроль.
- Мы его контролируем.
- Я хотел сказать - взять под контроль поведение омоложенных людей...
- Что, простите? - удивился Самойлов. - Вы предлагаете держать их за решеткой?
- Никоим образом. Просто, исходя из двусмысленности их положения, оказывать всю необходимую помощь...
- Вряд ли это понадобится, - холодно возразил Самойлов. Они уже подходили к его кабинету. - Речь идет о взрослых людях, обладающих немалым жизненным опытом...
- Который окажется плохим советчиком. Ведь их прежняя молодость - это мир, которого уже нет. А нынешний мир им известен по опыту пенсионеров.
Самойлов отпер дверь в кабинет.
- Тут я не могу не согласиться - их прежний опыт во многом станет ложным. Однако не понимаю, какое отношение это имеет к прогнозу Робертса.
- Вот какое: мы предлагаем начать омоложение с людей, известных своими научными заслугами, нобелевских лауреатов. А именно - вашего коллеги Антона Галича и физика Эмили Джонсон. Чуть позже, когда им будет лет по двадцать, мы их познакомим. По расчетам нашей группы, у их ребенка окажутся необычайные способности к науке. Это и станет первым шагом к решению проблемы Робертса.
- Я снова сделаюсь молодым... - задумчиво произнес Галич, глядя мимо Самойлова.
- Да, конечно. Вас это удивляет? Вы же, как никто, в курсе этой программы.
- Вы правы, но я не примеривал ее к себе и еще менее предполагал оказаться первым.
- Мы очень рассчитываем на ваше сотрудничество. Вы лучше других поймете меры безопасности, которыми будете окружены...
Галич хрипло рассмеялся, демонстрируя беззубый рот, и закашлялся.
- Простите. Вам не придется держать меня под стеклянным колпаком. Все, чего я хочу, когда помолодею - вернуться к прежней работе. Ах, как много я планировал! И еще час назад думал, что этому суждено умереть со мной. А так - у меня второй шанс. Вы не представляете, как я благодарен!
- Операции прошли нормально, - гордо улыбаясь, доложил Бергман, едва обменявшись рукопожатием с Самойловым. - Скоро наши нобелевские лауреаты станут совсем молоды. Не представляете, как я им завидую - быть молодыми, красивыми и уже признанными учеными!
- Да, - кивнул русский гость. - Им не придется доказывать свой талант и умение. Очень хорошо, что омоложение сохраняет память...
- И даже позволяет восстановить то, что забыто из-за склероза, - торопливо добавил американец. - Замечательная программа! Я уверен - мы спасем человечество!
Галич с удивлением смотрел на свой письменный стол - ровно таким он его оставил пять лет назад, когда, снедаемый старческими болезнями и, казалось, ни на что уже не годный, решил покинуть науку. Книги, статьи... Что - возвращаться ко всему этому? За минувшие годы наука ушла далеко вперед. Садиться на студенческую скамью - нобелевскому лауреату? Невозможно. Но главное даже не это. Просто - не хочется.
Он вышел на улицу, сел в машину. Молодая кровь бурлила, требуя действия. Рвануть газ, дать максимальную скорость, промчаться по улицам... Пойти на стадион, поболеть за нашу команду... Или даже сыграть самому. Заглянуть в сомнительный закоулок, дать кому-нибудь в мерзкую рожу... Нет, все не то. А чего же хочется? Обилие возможностей молодого тела в сочетании с деньгами и известностью оказалось не только сокровищем, но и ловушкой.