Пока она хозяйничала на кухне, я посмотрел, чем украшена скромная комнатка. На стенах и на комоде были фотопортреты в рамках, с автографами - оказалось, Вероника выступала в концертах вместе с известными музыкантами.
Ко мне подошел Славик.
- Это дядя Леша, это дядя Боря... - он тыкал пальчиком в портреты. - Это тетя Настя, она играет на скрипке. Она мне самокат подарила. А это... это мой папка...
Ребенок повернулся ко мне, ожидая вопросов.
Меня поразило - как горестно он сказал "это мой папка".
- Серьезный у тебя папка, - чтобы поддержать разговор, заметил я, а сам подумал: мужчина в рамке тебе, Славик, пожалуй, в дедушки годится.
Лет ему было куда за сорок, возможно, чуток за пятьдесят. Крупное лицо, какое-то несовременное, и очки - очки чуть ли не из тридцатых годов. Опять же, папка позировал в костюме и при галстуке. Это было какое-то чересчур официальное фото.
- Серьезный. Мама сказала - он в Москву уехал, у него там важные дела. Он мне машинку прислал... Мама!.. Папкина машинка утонула!
Я вспомнил - ребята вытащили Славика, помогли выбраться Веронике, спасать игрушку даже не подумали.
Вероника вошла в комнату.
- Ну, утонула, что же теперь делать? - спросила она. - Я тебе куплю точно такую же.
- Не надо такую же! Я папкину хочу! Папкину!
Ребенок расплакался.
Вероника подхватила его на руки.
- Погоди, Славичек, не все потеряно, - сказал я.- Вот пойду завтра на набережную, попрошу ребят нырнуть и выловить твою машинку.
При этом я подмигнул Веронике.
Она чуть заметно кивнула.
- Слышишь, заяц? Завтра будет тебе твоя машинка.
- Да-а?
- Дядя Влад же обещал.
- А папка у нас тоже Влад!
И тут в голове у меня случилось прояснение.
Я вспомнил - в день нашего знакомства Вероника ехала на кладбище. И, услышав мое имя, сама чуть на тот свет не отправилась.
Тот, на кладбище, тоже был Владислав.
Влад-и-Слав. Папка и сын Славик.
Все вроде бы сложилось...
- А кто твой папка, Славик?
- Он музыкант! Он музыку пишет и играет! - с гордостью сообщил ребенок. - Я тоже уже играю, мне папка скрипку подарил. Только я ее не люблю. Я хочу играть на рояле, как тетя Настя.
- Папка хотел... Папка хочет, чтобы ты на скрипочке играл, - напомнила Вероника.
- Он говорил - когда он был маленький, у него тоже была скрипка, и он хотел ее потерять на улице! - доложил ребенок.
- Он шутил... - в Вероникином голосе была какая-то вселенская безнадежность.
- Не шутил, не шутил! Он потом играл только на рояле! И сейчас играет только на рояле!
Я слушал эту перепалку капризного мальчишки и завравшейся мамы. Слушал и понимал, что произошло. Точнее - понимал то, что на поверхности. Став Владиславом, я каким-то образом вызвал из небытия музыканта, и он вцепился в меня волчьей хваткой. Имя послужило крючком, которым я сам себя проткнул, ему осталось только привязать леску и потянуть... Откуда потянуть?..
Мне стало страшно - с тем светом в игрушки не играют.
И я сбежал.
Может, ему просто нужно помочь? Подсказать другое имя, чтобы он отказался от "Владислава"? И тогда мы отдадим "Владислава" заказчику.
А способность прицепляться к каналу как отнять?
Он же сам не понимает, как это у него получается!
Выцепить канал и замкнуть его на носителя - это же...
Тихо.
Молчим.
Способность можно отнять только вместе с жизнью.
А еще Мастихин на наши головы...
Нужно торопиться - Мастихин может на него выйти.
Зачем?
Не знаю! Вот ты понимаешь, что такое - Мастихин? И я не понимаю!
Наверху понимают...
У него какие-то свои каналы, к которым у нас вообще нет доступа.
Зачем-то же его сюда прислали.
Молчим. Выхожу из канала.
Тихо. До связи.
До связи.
Сколько на Земле Иванов? И ведь все - разные. Живут же как-то, друг другу не мешают...
И Владиславов, наверно, сто тысяч. Вместе с покойниками. Вот надо же мне было связаться с неугомонным покойничком!
А Одиссеев сколько? Может, мне стать Одиссеем? Может, я тогда пойму, где искать Семенова?
В городе тихо. Никто речных трамвайчиков не угоняет и новостройки не разоряет. Восточные люди притихли.
Куда же этот дурак подевался?
Куда мог сбежать Одиссей?
Интернет мне в помощь - я нашел жизнеописание этого древнего грека, ужаснулся количеству версий и персонажей, запутался в них безнадежно, в голове застряли два жутких эпизода. Нет, не побоище, в котором Одиссей перебил сотню женихов супруги. Семеновская супруга давно была замужем, да и тот, за кого она вышла, никогда ее толком не домогался и не вызывал у Семенова злобы.