- И что, он тоже называл ее Ноги?
- Конечно!
Норберт все время прикладывался к фужеру, куда бармен подливал дорогой коньяк. Я такие только на витринах видел, да и вообще мы с Семеновым, если случалось подходящее настроение, покупали бутылку приличной водки. Это нас вполне устраивало, особенно под хорошую закусь. А хорошая - это мясная нарезка, "оливье", пара горячих котлет, без всякого картофельного пюре, обязательно соленые огурчики. Мы все это брали в "Корзинке".
Конечно, и я понемногу отпивал из своего фужера. Но - совсем понемногу: ну что это за закуска - соленые орешки?
- Бедная девчонка... - пробормотал я.
- Сама виновата.
Я привстал, чтобы высмотреть ее в полумраке. Она опять сидела с подружками, нога на ногу, выставив напоказ свой главный товар. Но никто над ней не склонялся, в вырез платьица не заглядывал. Видно, эти ножки уже всем тут примелькались.
- Если по уму - ей уезжать надо.
- Без родителей эта дура пропадет. Она же ни хрена не умеет, только ножки раздвигать. Гринман - идиот. Вокруг него такие дамы круги нарезали! А ему подавай Ноги! Вот и попался... Мы все боялись, что он в петлю полезет.
Из-за чего бы лезть в петлю богатому козлу Гринману, подумал я, изменила она ему, что ли?
- Но ведь не полез же...
- Да, но с инсультом в больницу попал. Хорошо еще, что инсультом отделался. И что теперь с ним будет - совершенно непонятно. Коз-з-зел! Ему бы на Миланке тогда жениться! Миланка бы не хуже дите родила, и мамкой бы стала хорошей, и не было бы всего этого... Но Миланке - тридцатник, а Ноги тогда было девятнадцать, вопросы есть?
- А Гринману?
- Когда он попался, было то ли пятьдесят восемь, то ли пятьдесят девять. Мальчик! Юное создание! Во-от с таким брюхом!
И тут до меня дошло: старый козел Гринман на самом деле - владелец сети "Корзинка" Гринман! Пузо там действительно конкретное.
Что-то, связанное с этим человеком, хранилось в памяти, что-то совсем нехорошее.
И вдруг я вспомнил.
Молодая жена родила Гринману сына. Можно сказать, наследника империи. Как вышло, что это вообще его первый ребенок, я не знал. В такие годы вообще-то положено внуков нянчить, а он стал молодым папашей. Говорили - совершенно сумасшедшим папашей.
Потом все газеты и новостные порталы сообщили кошмарное. Супруга Гринмана, которой он подарил прекрасную машину, взяла с собой ребенка и поехала шопиться. Естественно, в самый дорогой торговый центр. Ей была нужна какая-то ерунда, и она, оставив в машине спящего ребенка, побежала тратить деньги. На минутку забежала. А дело было в июле.
Там ее угораздило встретить одноклассниц, они забурились в ресторанчик и потеряли счет времени. Из ресторанчика Ноги извлекала полиция.
Эта дура бросила машину на солнцепеке. Когда добрые люди заметили, что в креслице сидит потерявший от жары сознание ребенок, они разбили окно и вытащили дите. Да только было поздно.
От такого, пожалуй, не только инсульт, но и полное безумие случится.
Гринмана можно было понять...
- И что? - спросил я. - Он выгнал Ноги и женился на Миланке?
- Он живет с Миланкой, но у них пока ничего не получается. А Ноги от него полгода пряталась. Все думали - он ее убьет. Ей же ни в чем отказа не было, лишь бы занималась ребенком. Но это же Ноги! Вон, гляди, опять с подружками...
- С теми же самыми?
- Мало ли в городе дур? Смысл жизни у нее - не мужики, не тряпки, а - тусоваться с подружками! Я помню, как они в "Пирамиду" бегали, четыре девки, все - в черном, и раскрашены под двухнедельных покойников. В третьем часу ночи вдруг увидишь, как эти четыре морды на тебя из угла таращатся, навеки заикой станешь.
- Жалко дурочку.
- Дурочку? Дурищу!
И дальше Норберт погнал не то что волну, не то что мутный вал, а целое цунами на весь бабский пол. Потом к нам подошел какой-то его приятель, видимо, тот, кого ждали. Норберт как-то сразу протрезвел, и они стали объясняться загадочными намеками. Я понял, что при мне они не могут говорить о своих делах прямо, поблагодарил за компанию и сбежал.
А в самом деле - чья это работа?
Сделано отлично, очень грамотно сделано.
Слово крепко и лепко...
Имя прилеплено в пубертатный период, у девочки остались девочкины мозги.
Раньше, раньше...
А раньше - разве можно?
Но за что?
Мало ли за что. Может, ее имя просто кому-то понадобилось.
А ведь и правда! Имя-то редкое!
Но - кто?
Тихо! Тихо!
А-а, ты думаешь?..
Тихо.
Я выхожу из канала.
Боишься?
Да.
Коллеги, это очень злая шутка.