- Все верно. Поименование людей - право господина, так он закрепляет власть над другими. Если только этот другой не захочет перейти в иное племя и там пытать судьбу и с ней свое новое прозвание. Но серые все одно боятся смены имен, будто оно определяет само их существование. Рыбарь, ведь ты менял имя, после того, как первое тебе дал отец. Пока не нашел то, что ближе всего тебе.
- Я, - он вздохнул. - Я хотел бы зваться иначе, но не посмел произнести имя вслух. Мать, я думаю, ты понимала, какое именно я хотел взять в тот день, когда объявил, как меня отныне следует именовать. А теперь, вот странно, по прошествии семи лет, я понимаю, что правильно сделал, что не посмел. Это было б... нечестно, неправильно по отношению к тому, кто отдал за меня жизнь.
Новая порция тишины охватила пещеру. Собравшиеся, не глядя друг на друга, выжидали чего-то. Наконец, Мать заговорила снова, разрушая нависшее, подобно утесу, молчание.
- После изгнания я вернулась в свой род, напуганной, лишенной разума, прежних привычек и понимания девчонкой. Хотя я и стала матерью, но не по своей воле и пониманию, а после изгнания, боялась даже смотреть на своих родичей, ведь за четыре года, проведенных в плену, для меня мир переменился разительно. Мне казалось, он весь стал серым. Счастье, что нас нашел Охотник. Он не был нашего рода, но бил зверей вместе с моими родичами, унося часть добычи с собой, иногда ему позволяли брать больше положенного одному, ведь его род Искателей угасал. А после он пришел к нам и уже не уходил. Искатели разошлись по родам, большая часть подалась к Синим горам и дальше, в далекие степи, подальше от серых, но он пришел. За мной, - щеки невольно покрылись румянцем.
Тихий свистнул в костяную дудку, улыбнулся и продолжил работу. Рыбарь поднялся, подошел к треноге, снял просохшую куртку, отнес к своей лежанке и положил в головах. Вернулся ко входу в пещеру, отряхивая башмаки, потом вышел ненадолго наружу, вернулся, шлепая босыми ступнями по мокрым камням.
- Начинается дождь. Непогода до нас добралась, - подойдя к Матери, шепотом прибавил: - Хорошо, что это случилось до непогоды.
- Серые сказали бы что-то, - произнес Тихий. - Природа плачет.
- Не говори так, пожалуйста, - попросила Мать. Он склонил голову. - У серых действительно много, очень много обрядов и несуразных ритуалов, которыми они пользуются во всех случаях жизни. Про охоту я вам рассказывала, про остальное вы тоже знаете.
- Я не всегда это понимаю, - произнес Тихий. - Благодарить человека за то, что одобрил день охоты или высмотрел на дне своего затуманенного спорыньей сознания места скопления зверя, увидел будущность, умерших или еще что-то или кого-то... Как они в это верят?
- Я сама не понимала, пока не зажила серой жизнью. Через год мне уже казалось, что иначе и жить невозможно, что духи рода оберегают нас, что силы природы надо улещивать, что шаман, переодевшись козлом, и вправду найдет этих животных и погонит под копья. Что ритуал охоты важнее самого этого действа. Как мне легко стало после, когда никто не обязывал меня обращаться ни к шаману, ни к небесам, ни к земле, ни к рисункам.
- Ты ведь не охотилась.
- Рисовали не только охоту, но и будущих детей-охотников. Им мы и поклонялись, на них и уповали, будто уже так можно предсказать, что именно мальчик родится, что ему доведется стать сильным, умелым, а главное, нужным племени. Мне повезло, мой мальчик родился нужным, его пощадили после убийства отца.
Мать замолчала невольно. Снова тишь навалилась камнями на пещеру, придавив всех, кто в ней находился. Тихий поднес к губам пищалку и начал наигрывать что-то простое, незамысловатое. Не то голос ветра, не то шум прибоя, не то крики чаек. Рыбарь долго вслушивался, потом произнес негромко.
- Похоже, Тихий, ты научился голосам дельфинов, - и тут же прибавил: - Хорошо, они сейчас ушли, скоро рыба вернется. Треска вряд ли, а вот та, что помельче...
- Рыба больно костлявая, не то, как дельфины. Их есть куда проще и сами куда вкуснее. - заметил Лис. - И сам говорил, ловить, что кроликов.
- Раньше так было. Сейчас сложнее. Они звери хитрые, понимают, кто к ним плывет и зачем. Отбиваются или уходят на глубину. У них только два недостатка - дышать они могут только воздухом, а не водой, как рыбы. И если вспорол кожу до крови, значит, убил. Как ни стараются его товарищи вытащить на поверхность океана, как ни подталкивают, чтоб тот дышал, все равно дельфин умирает. Тогда только оставляют и уходят. Тоже, небось, понимают что-то. И потом мстят обидчику...
- Рыбарь, - спохватилась Мать.
- Мне кажется, мстят. Иначе Скользящий был бы жив. Он себя подставил, чтоб я... - чуть помявшись, продолжил об ином: - Мать, а ты вспоминаешь своего первого сына? Самого старшего?