Сбоку деревья посажены в несколько рядов. Не очень высокие, с густыми кронами. Листьев на них нет, только цветы, огромные. Красные и голубые. Как это может быть - дерево без листьев, этого и бабушка не знает.
Дальше площадь. Большая, овальная, вымощена камнем коричневым, шестиугольным. Вокруг деревья, но другие, необхватные, высоченные, метров наверное тридцать. Кора серая с зелеными пятнами, листья большие, больше ладони, резные. Видно по всему, что старые деревья. Как такие деревья могли вырасти, когда успели?
На площади фонтаны, множество. Я никогда фонтана не видел, но сразу понял. Струи воды, то выше, то ниже. Вода брызжет, сверкает. Радуги. И статуи стоят. Расставлены редко, некоторые из белого полированного камня, некоторые из бронзы, кажется, что в беспорядке. Но на самом деле весьма продуманно.
В какую сторону ни посмотри, взгляд сам собой приходит в центр.
Там, на высоком постаменте, юноша из белого камня. Высокий, метров пять. Нагой, могучий. Голова гордо поднята, слегка повернута. Стоит спокойно, уверенно, свободно что-то держит на плече, что, я не понял. Спокоен, но видно, что готов сражаться.
Так я стоял, открыв рот, и не заметил, откуда они появились, мать и еще одна женщина.
Они были босые и вобще-то голые. Только маленькие трусы, у одной красные, у другой черные. И все.
Кожа загорелая слегка, вроде светлого меда, гладкая, нежная. Тело мускулистое, ничего лишнего, Стройное. Груди небольшие, упругие, соски на ходу слегка подпрыгивают...
Мужчин у нас очень не хватает. А я высокий, крепкий, многие женщины, кто помоложе, засматриваются. Так что нельзя сказать, что я женской наготы не видел. Видел. Но чтобы так вот, при ярком солнце, всем напоказ...
Издалека они были очень похожи. Только по волосам можно различить.
Волосы длинные, как грива за спиной, перехвачены узкой лентой, красивые, блестят на солнце. У матери рыжие, у той, второй, черные...
Лица, конечно, разные. Но очень молодые, кажется, что немного старше меня.
- Сашенька! - мать говорит. - Много раз хотела тебя позвать, но боялась, один не доберешься.
Сашенька...
Пошли, сядем.
Там недалеко скамейки расставлены, возле фонтана, тоже из камня.
Сели. Мать молчит. За руку меня взяла и смотрит.
И та, вторая, черноволосая тоже меня рассматривает. Но по-другому. С желанием.
Но не так, как наши женщины, нежно.
Хищно так смотрит, словно на добычу.
Матери это не понравилось.
- Принеси мне экспедиционную укладку!
И глазами сверкнула.
Той видно, что не хочется уходить. Но промолчала. Повернулась и пошла.
Походка у нее... Никогда такого не видел. Плавно идет, как плывет. И слегка бедрами покачивает. Так, чуть-чуть совсем, но глаза оторвать трудно.
Мать на меня грустно смотрит.
- Вырос. Взрослый уже. Все-таки я постараюсь тебя забрать. Только когда?
- Я бабушку не брошу.
Мать вздохнула.
- Тогда и поговорим.
Тут она меня обняла и прижала к себе, и мне тоже так захотелось прижаться. Как к бабушке в детстве...
Ну ладно.
Пришел мужчина. Высокий такой, метра два, широкоплечий, в этой одежде странной, скафандре.
Шлем такой прозрачный, что почти незаметно. Только солнечные блики видны.
Принес матери сумку большую, черную с желтым верхом. Поставил возле нас на скамейку.
Сам уселся недалеко. На другую скамейку.
Я спрашиваю:
- А как это, кругом ночь, а у вас тут день?
- Посмотри вверх. Видишь, на юге, точки, очень яркие, смотреть невозможно. Это суточные спутники, они всегда над одной точкой экватора висят, на них... Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да. Дед рассказывал.
- На спутниках зеркала установлены. Всю ночь отражают солнечные лучи. Направлены точно на нас, там компьютеры, постоянно элиминируют отклонения.
Только очень короткое время, когда все спутники в тени планеты, тут у нас тоже темнота.
Компьютеры я понял, а "элиминируют"... Ну, у бабушки спрошу.
Мать встала, рукой сверху провела, и сумка распласталась перед ней, сама собой, длинная стала, больше метра.
Потом занялась чем-то совсем непонятным, достала оттуда тонкую блестящую пластинку, положила на ладонь, смотрит на нее и пальцем по ней водит.
Минуту, две... я стал по сторонам смотреть.
Глаза сами собой на центральную скульптуру попали.
Мать заметила, объясняет:
- Это Давид. Был такой великий художник, гениальный, Микельанджело. Изваял скульптуру. Шедевр. Очень давно. Много столетий назад. Он, Давид, раньше во Флоренции стоял, город был такой. И очень много другой красоты. Картины, мозаики, статуи. Теперь там пусто. Людей нет, дома разваливаются. Мы многое попрятали, может еще понадобится. Ну и жалко же. Красота такая пропадает.