Все женщины личной гвардии по закону считались женами Победителя, независимо от того, бросил ли он хоть взгляд в их сторону. Таков был их статус и после того, как они по выслуге получали - если получали - должность в системе управления. И, как бы ни складывалась их жизнь, выходить замуж ни за кого другого они не имели права. В сущности, они были обручены с властью. И, согласившись с этим, наместница должна была принять и последствия. Сражения остались другим, ее доля - рутинные труды, и нечего прикидываться той, кем перестала быть. Даже перед смертью. Перед смертью - особо.
Носилки раскачивались, действие лекарства постепенно проходило, и наместница терпеливо готовилась к возвращению боли. Она по-прежнему не сомневалась, что умрет, но догадывалась, что произойдет это не так скоро. Дни, может быть, недели... Сколько дел! А она так давно не получала известий из метрополии. И не знала даже, жив ли ее Победитель, или кто-то другой принял это имя. Почему-то она не задумывалась об этом. Если жив, то теперь он дряхлый старик, много старше ее, и того старика, что идет подле ее носилок. Беспокоит ли его недостаток времени, чтобы думать?
Занятно - который раз она одобряет образ мыслей и действия этого пастуха, и одновременно признает, что сама бы так не поступила и не помыслила. Но это не имеет значения. Как ни отличны причины, она права, и прав пастух. Прав ли Победитель, наместница не знала.
Александра Сорока
Сердечный патруль
- Тише, тише! У нас в рядах пополнение.
- Желторотик. - тихо пронеслось по рядам и зашуршали в воздухе сдавленные смешки.
- Тихо, я сказал! - Иваныч резко прервал команду и продолжил, - Новичок, значит. Прибыл к нам из самой Академии, так сказать, свежий взгляд на установившийся уклад. Хех. - Смешок Иваныча заставил ребят ухмыльнутся. Начальник положил руку на плечо молодого дарования, передавая ему слово.
- Добрый день, - Мишка слегка застенчиво улыбнулся, - Меня зовут Миша и я рад со всеми познакомится. Отныне я буду доблестно нести вахту вместе с вами в самом ответственном органе нашего организма - "Сердечном патруле". Клянусь быть смелым и отважным перед лицом опасностей и быстрым словно стрела в минуты отчаяния.
- Пора бы уже давно переделать нашу клятву, - шепнул Наумыч на ухо соседу.
- Кто сказал?! - Начальник стрельнул глазами по рядам и прищурился, словно мысленно пытаясь понять на месте ли его яичко.
Аромат свежей крови и алые узорчатые выступы будоражили нервы. Первый день работы и его сразу определили в Сердечную мышцу. Мишка и правда удачливый парень. Еще на первом курсе в Академии М. он с первой сессии стал лучшим за последние пять курсов и стремительно набирал обороты, мечтая только об одной цели - попасть сюда, в царство настоящих приключений. Остальные хотели получить должность в мозговом центре или в крайнем случае в Управлении нервной системой, но Миша по рассказам деда знал, что самое лучшее место в этом мире именно здесь, в центре всего организма. Ему приставили наставника в лице все того же Наумыча, как самого опытного инструктора.
- Значит, слушай меня, пацан и будешь жив, понял?
- Понял. - неуверенно кивнул Мишка.
- Значит, тут у нас насосы, ну это понятно, это еще в школе проходят.
Они двигались медленно по гладким и дочиста очищенным коридорам. Справа и слева стены были полупрозрачные, и можно было увидеть, как циркулирует кровь по венам, иногда скачками, иногда ровной рекой течет, а иногда почти замирает на месте. Возле одного из увеличений венных протоков Мишка и остановился, заворожено наблюдая за течением самой жизни.
- Эй! Профессор! - Наумыч дернул мальца за плечо, - здесь тебе не Легкие, здесь работать надо. Слышь?
- Значит, слушай дальше. Тут у нас самый проблемный участок, запоминай.
- Я запишу. - В руках у новичка мгновенно возникло перо и лист бумаги.
- Хм. Профессор. Ну пиши. Значит, тут у нас самый проблемный участок, тридцать два би. Пишешь? Ага. Значит, нужно дежурить круглосуточно, его постоянно прорывает.
- Почему прорывает?
- Потому что швы еще не затянулись. От на мою голову прислали, академики хр... - Наумыч чертыхнулся в сторону, но тут же вернулся к науке.
В отсеке тридцать два би со всех сторон зияли черные отверстия. Все стены, пол и даже потолок куда хватало видимости был устлан зияющими черными дырами, словно армия кротов прошлась недавно по мягкой породе и вырыла бесчисленное количество маленьких туннелей. Присмотревшись поближе, Миша понял, что это скорее не дыры, а продолговатые черные грубые нити, что казалось прошивали одна другую насквозь. Швы, догадался он. Таких огромных швов и в таком количестве он никогда не видел.