Вся кухня была увешана этими подробными списками и напоминаниями самой себе на разноцветных листках бумаги: "Купить масло, соль, свечи, бумагу, имбирь", "Сегодня до 9.00", "Никаких сладостей, только сладкая жизнь!" и тому подобное.
Списки были аккуратно разлинованы и выписаны каллиграфическим почерком, а небольшие записки часто украшали маленькие зарисовки ручкой: свинья с крыльями, чайный пакетик, поджимающий края, чтобы не попасть в чашку, ухмыляющаяся капуста в кружевах...
Оборудование кухни напомнило мне дом Аймона: безусловно, это было отличное место для того, чтобы готовить с выдумкой, оставаясь в рамках жестких правил.
- Холодильник заполнен почти доверху, - заметил Эндрюс. - Вообще, она должна была часто выбираться за продуктами и покупать только свежее.
Мы не нашли ни крови, ни следов борьбы, но в спальне, на постельном белье - несколько крошечных пятен того, что могло быть спермой, и я осторожно вырезала лоскут из белой хлопковой простыни.
Все наши действия отражала дверь гардероба: притемненное зеркало шириной во всю торцевую стену спальни. Мой силуэт в нем мелькнул и исчез, когда я отодвинула дверь и начала ворошить одежду Фелисити.
Внизу в коробках лежали тяжелые практичные ботинки с высоким шнурованным голенищем - почти такие же, как у меня самой, - несколько пар зимних сапог, поношенные кроссовки и множество легкомысленных, пестроцветных туфелек на заостренных каблучках, которые наверняка бы нещадно дырявили паркет, если бы хозяйка выходила в них куда-то за пределы спальни.
На вешалках висела серебристая шубка, два черных пальто, брючные костюмы, платья... Одно из них сразу привлекло мое внимание: остальные вещи были яркими, но элегантными и очень качественными, а это было сделано из дешевого полиэстера под атлас. Оно было малиновым, с черной отделкой по короткому пышному подолу и корсетным верхом без бретелек. Из-под малиновой ткани топорщились черные нижние юбки, сделанные из чего-то похожего на занавески. Наверное, это должно было выглядеть кокетливо, но выглядело как самое большое детское платьице в мире; а его размер серьезно отличался от остального гардероба Фелисити. Судя по нему, это было платье из ее прошлой жизни.
Но главным было то, что это платье было безнадежно испорчено: разорвано по подолу и сверху, в области треугольника декольте так, что он углубился почти до лобка.
А потом я заметила несколько крошечных, не больше десятицентовика, пятен на груди.
- Посвети сюда, - вполголоса позвала я Эндрюса. Что-то в этой спальне, с белой постелью, белым ковром и нашими белыми силуэтами в темном зеркале, вынуждало к тишине, которая некогда была спокойной, наполненной дыханием спящей девушки...
Эндрюс снова опустил жалюзи и включил нашу переносную ультрафиолетовую лампу. Под ее лучами пятна на платье вспыхнули перламутрово-синим светом, обрисовав несколько продолговатых капель и нечеткое, смазанное пятно. Точно так же под этими лучами сияла сперма, но здесь, скорее всего, была иная биологическая жидкость - кровь.
Упакованное в герметичный чехол платье было нашей главной добычей из дома Коула.
Отпечатков пальцев мы нашли на удивление мало, хотя это можно было объяснить уборкой - Фелисити поддерживала в доме идеальную чистоту, которую лишь слегка припорошило пылью; но в целом создавалось впечатление, что кто-то очень хотел скрыть свои следы пребывания в доме.
Мы с Эндрюсом обнаружили два вида отпечатков: собственно пальцы и следы перчаток, со слабыми пятнами какого-то жирного ароматизированного вещества.
Если отпечатки пальцев принадлежали Фелисити (к сожалению, найти образец для сравнения не удалось, все ее отпечатки эпохи Ридинга давным-давно были уничтожены уборкой), то кто же ходил по дому в перчатках небольшого, скорее женского размера?
И что значит это платье - для Фелисити, для расследования, для ее смерти?
Кровь на платье, как потом выяснилось, оказалась кровью самой Фелисити; кроме того, Эндрюс заметил, что от него до сих пор идет смешанный запах пота, сигаретного дыма и крепкого алкоголя. Я ничего не заметила, но мое обоняние было почти загублено "Лаки страйк". Эндрюс только вздохнул про одорологическую экспертизу, которую мы не могли себе позволить, а я попыталась его утешить, сказав, что он и так неплохо справился.
В тот же день нам наконец-то позвонил Дрейпер. Я честно отчиталась о проделанной работе и в конце добавила:
- Я уверена, что Дерек Льюис видел нашу жертву после ее преображения. Я пригласила его взглянуть на слепок, и, понимаешь, он совсем не удивился. Расстроился, побледнел, но не спросил "кого это вы мне показываете?", даже не сказал, что Фелисити очень изменилась. Он безоговорочно и сразу ее узнал. Кстати, только что закончила анализ, - Эндрюс пишет отчет, сейчас отправит, - это точно сперма.