- Так что же он натворил на том балу?
- Не только он, - уточнил Дрейпер и начал расссказ.
Он говорил, цитируя косноязычного Меррила; история, пропущенная через двух посредников, должна была восприниматься только как перечень событий и фактов.
Но я почему-то представила себе все предельно отчетливо, так, словно сама побывала там.
... Вечеринка начиналась с традиционной совместной фотографии перед входом; и девушки не знали, что накрытый красным бархатом постамент - это весы, а часы за спиной на самом деле показывают, на сколько фунтов они потянут. Парню, который привел самую толстую даму, полагалась аналогичная сумма в английских фунтах.
В зале стояла огромная чаша с пуншем, и каждый мог подойти и зачерпнуть себе порцию, причем в чашу постоянно подливали все более крепкие напитки.
Вначале было несколько конкурсов, и все шло в достаточно традиционном ключе: например, парню предлагали описать свою девушку в двух словах. Они вставали и проникновенно говорили что-то вроде "Милая малышка", "Заводная хохотушка" и тому подобное, а остальные слушали их, аплодировали и посмеивались. Постепенно смех становился все громче и резче. Студенток среди них почти не было: парни привели сюда уборщиц, кассирш из супермаркетов, девушек из химчисток...
Разогрев был недолгим; вскоре на эстраде появилась группа звезд местного значения, и начался рок-н-ролл. Первые несколько танцев свет в зале оставался очень ярким: это было нужно для того, чтобы как следует оценить участниц. В мужском туалете и на веранде шли бурные дискусии: кто достоин номинации "Лучший сиськотряс" и "Летучая свинья" - для девушек, которые рисковали танцевать поддержки со своими партнерами.
Затем от сухого льда пошел пар, включился стробоскоп и несколько украденных из студенческого театра прожекторов.
Теперь, в полумраке пропахшего травкой, алкоголем, духами и потом зала, главной доблестью стало как бы ненароком наступить партнерше на подол, сбросить бретельку платья, сверкнуть ее нижним бельем. За это партнерам полагались призы - новые порции джина и виски.
Главный призовой фонд, - около тысячи долларов, - состоял из взносов членов братства; и его должен был получить студент, который привел самую страшную даму.
Издевательский тон вечеринки становился все более очевидным, и многие девушки сбежали, не дожидаясь финала.
Но Фелисити Питерс осталась. Больше трех часов подряд она молчаливо цеплялась за своего партнера, красавчика Томлинсона, и с ее неумело накрашенного лица не сходила улыбка. Томлинсон был с ней безупречно внимательным.
Почему она не поняла, что происходит? - на мгновенье задалась я вопросом и тут же нашла ответ. Фелисити не хотела понимать.
Когда ее - ближе к полуночи - объявили королевой бала, улыбка превратилась в безудержное сияние.
- Солнышко, я знал, что мы победим! - громко объявил ее партнер. - Я сделал на это серьезную ставку!
Фелисити молча кивнула, не сводя с него глаз.
Их пригласили на танец победителей, и Томлинсон, закрутив несложное па, уронил ее и сам упал.
- Берт, ты не ушибся?
- Нет, не ушибся, просто устал... Парни, я ведь уже не должен терпеть ее жирную рожу?? - обратился он к залу.
- Покажи нам ее жирные сиськи! - выкрикнул кто-то, и темнота взорвалась смехом. Не слишком громким - некоторые в зале промолчали, некоторые даже отвели глаза, но Томлинсону хватило и этого.
- Секунду, братья... - пошатываясь, Томлинсон подошел к Фелисити, которая замерла на месте, словно пригвожденная лучом прожектора. Она отчаянно моргала.
- Солнышко мое, ты ведь понимаешь... - начал Томлинсон, и Фелисити от звука его голоса ожила. Она что-то пробормотала, отступила от него на шаг и грохнулась со сцены.
Та была всего в три ступеньки высотой, и, пока Фелисити неуклюже возилась на полу, пытаясь встать, Томлинсон уже легко и ловко приземлился рядом с ней. Вокруг немедленно расчистилось свободное пространство, и с легким скрежетом прожектор снова навел на них свой прицел.
- Какая же ты неуклюжая, моя радость, - ласково проворковал Томлинсон и, ухватив ее за руку, вздернул вверх... и отпустил. Фелисити зашаталась и шлепнулась на пол снова.
Многие в зале засмеялись, послышались даже редкие хлопки.
Фелисити встала с пола, глубоко дыша и раскрасневшись, как помидор. Ее глаза блестели, как в лихорадке, зрачки расширились.
Томлинсон смотрел на нее с ленивым интересом; он открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут в его щеку звучно впечаталась ладонь Фелисити.